Дворянское гнездо. «Дворянское гнездо
Произведение «Дворянское гнездо» было написано в 1858 году. Тургенев ставил перед собой задачу изобразить типичный образ русской помещичьей усадьбы, в которой протекала жизнь всего провинциального дворянства того времени. Что представляло собой это общество? Блеск и убогость сливались здесь в единое полотно светского существования. Жизнь дворян состояла из приемов, балов, выездов в театр, погони за западной модой, стремления выглядеть «достойно». В этом произведении Тургенев раскрыл понятие «дворянского гнезда» не только как имения дворянского рода, но и как социальное, культурное и психологическое явление.
Дело происходило в 1842 г. Весенним погожим днем в доме Калитиных становится известно, что приезжает некий Лаврецкий. Это значительное событие для города. Федор Иванович Лаврецкий прибывает й^за границы. Был он в Париже, где ему случайно открылась измена собственной жены, красавицы Варвары Павловны. Он порвал с ней.отношения, а она в результате этого стала известной в Европе.
Известие приносит некий Гедеоновский, статский советник и большой человек. Вдова бывшего губернского прокурора Мария Дмитриевна, чей дом считается самым уважаемым в городе, питает к нему симпатию.
«Марья Дмитриевна в молодости пользовалась репутацией миленькой блондинки; и в пятьдесят лет черты ее не были лишены приятности, хотя немного распухли и сплылись. Она была более чувствительна, нежели добра, и до зрелых лет сохранила институтские замашки; она избаловала себя, легко раздражалась и даже плакала, когда нарушались ее привычки; зато она была очень ласкова и любезна, когда все ее желания исполнялись и никто ей не прекословил. Дом ее принадлежал к числу приятнейших в городе».
Тетка Марии Дмитриевны, семидесятилетняя Марфа Тимофеевна, Пестова, Гедеоновского, напротив, не любит, считая болтуном и сочинителем. Марфе Тимофеевне вообще мало кто нравится. Например, совсем она не жалует чиновника из Петербурга по особым поручениям, камер-юнкера Паншина Владимира Николаевича, которого все так любят. Первый жених в городе, замечательный кавалер, который так потрясающе играет на фортепьяно, а еще сочиняет романсы, пишет стихи, рисует, декламирует. У него очень много талантов, к тому же он с таким достоинством держится!
В город Паншин прибыл с каким-то заданием. Часто бывает у Калити-ных. Говорят, ему нравится Лиза, девятнадцатилетняя дочь Марии Дмитриевны. Наверняка он бы и предложение давно сделал, да только Марфа Тимофеевна ему спуску не дает, считая, что он Лизе не ровня. А еще его не любит учитель музыки, уже немолодой Христофор Федорович Лемм. «Наружность Лемма не располагала в его пользу. Он был небольшого роста, сутуловат, с криво выдавшимися лопатками и втянутым животом, с большими плоскими ступнями, с бледно-синими ногтями на твердых, не разгибавшихся пальцах жилистых красных рук; лицо имел морщинистое, впалые щеки и сжатые губы, которыми он беспрестанно двигал и жевал, что, при его обычной молчаливости, производило впечатление почти зловещее; седые его волосы висели клочьями над невысоким лбом; как только что залитые угольки, глухо тлели его крошечные, неподвижные глазки; ступал он тяжело, на каждом шагу перекидывая свое неповоротливое тело». Этот малопривлекательный немец очень любил свою воспитанницу Лизу.
В городе все обсуждают личную жизнь Лаврецкого и приходят к выводу, что он выглядит не слишком жалко, как предполагалось. Держится бодро, выглядит хорошо, так и пышет здоровьем. Только в глазах прячется грусть.
Лаврецкий - человек такого склада, которому непривычно раскисать. Прадед его Андрей был человеком жестким, умным, хитрым, умел за себя постоять и добиться нужного. Жена его и вовсе была цыганкой, характер у нее был вспыльчивый, обижать ее было чревато - всегда найдет, как отомстить обидчику. «Сын Андрея, Петр, Федоров дед, не походил на своего отца; это был простой степной барин, довольно взбалмошный, крикун и копотун, грубый, но не злой, хлебосол и псовый охотник. Ему было за тридцать лет, когда он наследовал от отца две тысячи душ в отличном порядке, но он скоро их распустил, частью продал свое именье, дворню избаловал... Жена Петра Андреича была смиренница; он взял ее из соседнего семейства, по отцовскому выбору и приказанию; звали ее Анной Павловной... Она прижила с ним двух детей: сына Ивана, Федорова отца, и дочь Глафиру.
Иван воспитывался у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником, одевала, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей. После ее смерти Иван не захотел остаться в теткином доме, где он из богатого наследника внезапно превратился в приживальщика. Поневоле он вернулся в деревню, к отцу. Грязным, бедным и дрянным показалось ему его родимое гнездо, и все в доме, кроме матери, недружелюбно глядели. Отец его критиковал, «все здесь не по нем, - говаривал он, - за столом привередничает, не ест, людского запаху, духоты переносить не может, вид пьяных его расстраивает, драться при нем тоже не смей, служить не хочет: слаб, вишь, здоровьем; фу ты, неженка эдакой!»
Закалка к жизненным неурядицам, очевидно, от предков перешла и к Федору Лаврецкому. Еще в младенчестве Федору пришлось хлебнуть испытаний. Его отец сошелся с горничной Маланьей, влюбился и захотел связать с ней судьбу. Отец разъярился и лишил его наследства, приказав Маланью отправить подальше. По дороге Иван ее перехватил, да и обвенчался. Оставил ее у своих дальних родственников, сам поехал в Петербург, потом за границу. У Маланьи родился сын. Долгое время старшие Лаврецкие ее не принимали, и только когда мать Ивана умирала, она попросила своего мужа принять сына с женой. Маланья Сергеевна появилась с маленьким Федором в доме родителей своего мужа. Последний приехал в Россию через двенадцать лет, когда Маланья уже умерла.
Федора воспитывала тетка Глафира Андреевна. Женщина это была страшная: злая и некрасивая, любящая власть и покорность. Федора она держала в страхе. Ей отдали его на воспитание еще при жизни матери.
По возвращении отец сам занялся воспитанием сына. Жизнь мальчика изменилась, но не стала легче. Теперь он носил шотландский костюм, его обучали математике, международному праву, геральдике ^естественным наукам, заставляли делать гимнастику, подниматься в четыре утра, обливаться холодной водой, а потом бегать вокруг столба на веревке. Кормили его один раз в день. Кроме того, его обучали ездить верхом, стрелять из арбалета, а когда Федору исполнилось семнадцать, отец стал воспитывать в нем презрение к женщинам.
Через несколько лет отец Федора умер. Молодой Лаврецкий отправился в Москву, где поступил в университет. Здесь и начали проявляться те черты, которые были взращены в нем сначала злой своенравной теткой, затем отцом. Федор ни с кем не находил общего языка. Что касается женщин, то их и вовсе будто бы не существовало в его жизни. Он избегал их и боялся.
Единственным человеком, с которым сошелся Федор, был некий Ми-халевич. Он писал стихи и смотрел на жизнь с энтузиазмом. С Федором они серьезно подружились. Когда Федору было двадцать шесть, Михале-вич свел его с красавицей Варварой Павловной Коробьиной, и Лаврецкий потерял голову. Варвара и в самом деле была хороша, обаятельна, образованна, обладала многими талантами и могла заворожить любого, а не только Федора. Из-за этого ему и пришлось пострадать в дальнейшем. Ну, а пока была свадьба, и через полгода молодые прибыли в Лаврики.
Федор не закончил университета. Вместе с молодой женой он начал семейную жизнь. Тетка Глафира больше не распоряжалась в его доме. Управляющим был назначен генерал Коробьин, отец Варвары Павловны. Молодая семья отправилась в Петербург.
Вскоре у них родился сын, однако прожил он очень недолго. Врачи советовали семье переехать в Париж для поправки здоровья. Так они и сделали.
Варваре Павловне Париж понравился сразу и навсегда. Она завоевывает французский свет, заводит себе армию поклонников. В обществе ее принимают как первую красавицу света.
Лаврецкий и в мыслях не держал сомневаться в своей супруге, однако ему в руки попала любовная записка, адресованная Варваре. В Федоре проснулся характер предков. В ярости он сначала решил уничтожить и жену, и ее любовника, но потом распорядился письмом о ежегодном денежном содержании жене и о выезде генерала Коробьина из имения, а сам отправился в Италию.
За границей до Федора продолжали доходить слухи о делах жены. Он узнал, что у нее родилась дочь, возможно, его дочь. Однако к этому времени Федору было уже все равно. Четыре года он прожил в добровольном отдалении от всего, что было в его прежней жизни. Потом, однако, решил вернуться домой в Россию, в свое имение Васильевское.
В родном городе он с первых дней приглянулся Лизе. Однако он сам предполагал ее возлюбленным Паншина, который не отходил от нее ни на шаг. Мать Лизы открыто говорила, что Паншин может стать избранником Елизаветы. Марфа Тимофеевна этому отчаянно противилась.
Лаврецкий поселился в своей усадьбе и стал жить уединенно. Он занимался хозяйством, ездил верхом, много читал. Через некоторое время он решил поехать к Калитиным. Так он встретил Лемма, с которым подружился. В разговоре старый Лемм, которого редко кто воспринимал уважительно, заговорил о Паншине. Он был уверен в том, что Лизе этот человек не нужен, что она его не любит, мать понукает ею. Лемм плохо отзывался о Паншине как о человеке и считал, что Лиза просто не может полюбить такое ничтожество.
Лиза рано лишилась отца, впрочем, он мало занимался ею. «Заваленный делами, постоянно озабоченный приращением своего состояния, желчный, резкий, нетерпеливый, он не скупясь давал деньги на учителей, гувернеров, на одежду и прочие нужды детей; но терпеть не мог, как он выражался, нянчиться с писклятами, - да и некогда ему было нянчиться с ними: он работал, возился с делами, спал мало, изредка играл в карты, опять работал; он сам себя сравнивал с лошадью, запряженной в молотильную машину...
Марья Дмитриевна, в сущности, не много больше мужа занималась Лизой, хотя она и хвасталась перед Лаврецким, что одна воспитала детей своих; она одевала ее, как куколку, при гостях гладила ее по головке и называла в глаза умницей и душкой - и только: ленивую барыню утомляла всякая постоянная забота». При жизни отца Лиза находилась на руках гу-вфнантки, девицы Моро из Парижа; а после его смерти за ее воспитание взялась Марфа Тимофеевна. Тургенев показывает типичное отношение родителей к детям в так называемых «дворянских гнездах».
Лиза и Лаврецкий сближаются. Они много общаются, и очевидно, что в их отношениях присутствует обоюдное доверие. Однажды в сильном смущении Лиза поинтересовалась у Лаврецкого, почему он порвал с женой. По ее мнению, невозможно разрывать то, что Бог соединил, и Лаврецкий должен был простить супругу, что бы она ни сделала. Сама Лиза живет по принципу всепрощения. Она покорна, потому что ее научили этому еще в детстве. Когда Лиза была совсем маленькой, ее няня по имени Агафья водила ее в церковь, рассказыывала ей про жизнь Пречистой Девы, святых и отшельников. Она и сама представляла собой пример покорности, кротости, а чувство долга было для нее главным жизненным принципом.
Нежданно в Васильевское приезжает Михалевич, постаревший, явно живущий небогато, но по-прежнему горящий жизнью. Он «не унывал и жил себе циником, идеалистом, поэтом, искренно радея и сокрушаясь о судьбах человечества, о собственном призвании - и весьма мало заботясь о том, как бы не умереть с голоду. Михалевич женат не был, но влюблялся без счету и писал стихотворения на всех своих возлюбленных; особенно пылко воспел он одну таинственную чернокудрую\<панну»... Ходили, правда, слухи, будто эта панна была простая жидовка, хорошо известная многим кавалерийским офицерам... но, как подумаешь -чразве и это не все равно?»
Лаврецкий и Михалевич долго спорят на тему жизненного счастья. Что способно подарить человеку радость, вывести его из апатичного существования? - вот предмет их спора. Лемм следит за ходом их мыслей, не вмешиваясь в обсуждение.
В Васильевское приезжают Калитины. Лиза и Лаврецкий очень много общаются, видно, что обоим это доставляет удовольствие. Они становятся друзьями, что подтверждают при прощании в ходе короткого диалога.
На следующий день Лаврецкий, чтобы чем-то занять себя, просматривает французские журналы и газеты. В одной из них содержится сообщение о том, что царица модных парижских салонов мадам Лаврецкая скоропостижно скончалась. Федор Иванович таким образом оказывается свободным.
Утром он отправляется к Калитиным, чтобы встретиться с Лизой и рассказать ей новость. Однако Лиза приняла его достаточно прохладно, сказав, что стоит думать не о своем новом положении, а о том, чтобы получить прощение. В свою очередь, Лиза говорит, что Паншин сделал ей предложение. Она не любит его, однако мама настойчиво убеждает ее выходить за него замуж.
Лаврецкий умоляет Лизу подумать прежде, не выходить замуж без любви. «- Об одном только прошу я вас... не решайтесь тотчас, подождите, подумайте о том, что я вам сказал. Если б даже вы не поверили мне, если б вы решились на брак по рассудку - и в таком случае не за господина Паншина вам выходить: он не может быть вашим мужем... Не правда ли, вы обещаетесь мне не спешить?
Лиза хотела ответить Лаврецкому - и ни слова не вымолвила, не оттого, что она решилась «спешить»; но оттого, что сердце у ней слишком сильно билось и чувство, похожее на страх, захватило дыхание».
Она тут же говорит Паншину, что пока не готова дать ответ и должна поразмышлять. В тот же вечер она сообщила о своих словах Лаврецкому, а потом как будто пропала на несколько дней. Когда он спросил о том, что она решила в отношении Паншина, Лиза ушла от ответа.
Однажды на светском рауте Паншин начинает говорить о новом поколении. По его мнению, Россия отстала от Европы. В качестве аргументов он приводит, например, то, что даже мышеловки не выдумали в России. Очевидна его злость и раздражение, относительно темы разговора - России - Паршин демонстрирует презрение. Лаврецкий вступает в спор, неожиданно для всех.
«Лаврецкий отстаивал молодость и самостоятельность России; отдавал себя, свое поколение на жертву, - но заступался за новых людей, за их убеждения и желания; Паншин возражал раздражительно и резко, объявил, что умные люди должны все переделать, и занесся, наконец, до того, что, забыв свое камер-юнкерское звание и чиновничью карьеру, назвал Лаврецкого отсталым консерватором, даже намекнул - правда, весьма отдаленно - на его ложное положение в обществе».
В результате Паншин со своими аргументами оказывается поверженным. Он раздражен этим фактом, в особенности потому, что Лиза явно симпатизирует Лаврецкому. В споре она принимала его точку зрения.
Лаврецкий говорит, что, пока вокруг суета и многочисленные реформы, лично он намерен как можно лучше и добросовестнее пахать землю.
Лизу обижает и оскорбляет, что Паншин так отзывается о России. Она окончательно от него отдаляется, а к Лаврецкому, напротив, чувствует стойкую симпатию. Она видит, что у них много общего. Единственное расхождение - отношение к Богу, но и здесь Лиза надеется, что ей удастся приобщить Лаврецкого к вере.
Сам Лаврецкий тоже чувствует потребность видеть Лизу, быть с ней. Гости расходятся со светской вечеринки, однако Федор не торопится. Он выходит в ночной сад, садится на скамью и зовет проходящую мимо Лизу. Когда она приблизилась, он признается ей в любви.
После признания радостный и счастливый впервые за долгое время Лаврецкий возвращается домой. В заснувшем городе он вдруг слышит дивные, манящие звуки музыки. Они льются из жилища Лемма. Лаврецкий завороженно слушает, а потом, позвав старика, обнимает его.
На другой день Лаврецкого настиг неожиданный удар - вернулась его супруга. Ее многочисленные вещи заполонили всю гостиную, а она сама молит его простить ее.
« - Вы можете жить где вам угодно; и если вам мало вашей пенсии...
Ах, не говорите таких ужасных слов, - перебила его Варвара Павловна, - пощадите меня, хотя... хотя ради этого ангела... - И, сказавши эти слова, Варвара Павловна стремительно выбежала в другую комнату и тотчас же вернулась с маленькой, очень изящно одетой девочкой на руках. Крупные русые кудри падали ей на хорошенькое румяное личико, на большие черные заспанные глаза; она и улыбалась, и щурилась от огня, и упиралась пухлой ручонкой в шею матери».
Дочь Ада приехала вместе с Варварой, и та заставляет ее тоже умолять отца о прощении.
Лаврецкий предложил Варваре Павловне поселиться в Л авриках, однако никогда не рассчитывать на возобновление отношений. Она кротко соглашается, однако в этот же день отправляется к Калитиным.
Между тем у Калитиных состоялось окончательное объяснение между Лизой и Паншиным. Варвара Павловна располагает всех к еврей персоне, ведя светские беседы, добивается расположения Марии Дмитриевны и Паншина. Мать Лизы обещает ей посодействовать в примирении с мужем. Помимо прочего, Варвара намекает, что он еще не забыл "fee. Лиза по этому поводу очень переживает, но старается держаться изо всех сил.
«Сильно и болезненно забилось сердце у Лизы: она едва переломила себя, едва усидела на месте. Ей казалось, что Варвара Павловна все знает и, тайно торжествуя, подтрунивает над ней. К счастью ее, Гедеоновский заговорил с Варварой Павловной и отвлек ее внимание. Лиза склонилась над пяльцами и украдкой наблюдала за нею. «Эту женщину, - думала она, - любил он». Но она тотчас же изгнала из головы самую мысль о Лаврецком: она боялась потерять власть над собою; она чувствовала, что голова у ней тихо кружилась».
Лаврецкий получает записку от Лизы с просьбой о визите и отправляется к Калитиным. Там он прежде всего видит Марфу Тимофеевну. Благодаря ее содействию Федор и Лиза остаются наедине. Лиза говорит, что теперь не остается ничего, кроме как исполнить свой долг, Федор Иванович должен помириться с женой. Теперь, говорит она, нельзя не видеть, что счастье зависит не от людей, а от Бога.
Лаврецкий по приглашению слуги отправляется к Марье Дмитриевне. Та пытается уговорить его простить жену. Она убеждает его в ее огромном раскаянии, затем выводит из-за ширмы саму Варвару Павловну, и уже они оба умоляют его сжалиться. Лаврецкий поддается на уговоры и обещает, что будет жить с нею под одной крышей, но только при условии, что она не будет выезжать из имения. На следующее утро он отвез жену и дочь в Лаврики и через неделю уехал в Москву.
На следующий день к Варваре Павловне приехал Паншин и остался у нее на три дня.
Лиза в разговоре с Марфой Тимофеевной говорит, что хочет уйти в монастырь. «Я все знаю, и свои грехи, и чужие... Все это отмолить, отмолить надо. Вас мне жаль, жаль мамаши, Леночки; но делать нечего; чувствую я, что мне не житье здесь; я уже со всем простилась, всему в доме поклонилась в последний раз; отзывает меня что-то; тошно мне, хочется мне запереться навек. Не удерживайте меня, не отговаривайте, помогите мне, не то я одна уйду...»
Прошел год. Лаврецкому стало известно, что Лиза постриглась в монахини. Она теперь пребывала в монастыре, расположенном в одном из наиболее отдаленных краев России. Через какое-то время Лаврецкий поехал туда. Лиза его явно заметила, но сделала вид, что не узнала. Они даже не поговорили.
Варвара Павловна в скором времени переехала в Петербург, а затем снова отправилась в Париж. Федор Иваныч дал ей на себя вексель и откупился от возможности вторичного неожиданного наезда. Она постарела и потолстела, но все еще мила и изящна. У нее был новый любовник, гвардеец, «некто Закурдало-Скубырников, человек лет тридцати восьми, необыкновенной крепости сложения. Французские посетители салона г-жи Лаврецкой называют его „1е gros taureau de 1’Ukraine» («тучный бык с Украины», франц.). Варвара Павловна никогда не приглашает его на свои модные вечера, но он пользуется ее благорасположением вполне».
Прошло восемь лет, и Лаврецкий вновь поехал в родной город. В доме Калитиных многие уже умерли. В доме всем заправляли теперь молодые, младшая сестра Лиза и ее жених. Сквозь шум и веселые голоса Федор Лаврецкий прошелся по дому, увидел все то же фортепьяно, ту же обстановку, которую он запомнил. Его охватило «чувство живой грусти об исчезнувшей молодости, о счастье, которым когда-то обладал». В саду все та же скамейка и та же аллея напомнили ему о безвозвратно потерянном. Только он уже ни о чем не жалел, так как перестал желать собственного счастья.
«И конец? - спросит, может быть, неудовлетворенный читатель. - А что же сталось потом с Лаврецким? с Лизой?» Но что сказать о людях, еще живых, но уже сошедших с земного поприща, зачем возвращаться к ним?»
Это произведение не зря было названо «Дворянское гнездо». Тема подобных «гнезд» была близка Тургеневу. С величайшим талантом он передавал атмосферу подобных мест, описывал страсти, кипевшие в них, переживал за судьбу героев - российских дворян, прогнозировал их перспективы. Данное произведение подтверждает, что в творчестве писателя эта тема пользуется уважением.
Однако данный роман нельзя назвать оптимистическим с точки зрения судьбы конкретного «дворянского гнезда». Тургенев пишет о вырождении подобных мест, что подтверждается многими элементами: репликами героев, описанием крепостнического строя и - по контрасту, «барства дикого», идолопоклонничества перед всем европейским, образами самих героев.
На примере рода Лаврецких автор показывает, как влияют события эпохи на становление личностей, живущих в это время. Читателям становится ясно, что человек не может жить в отрыве от того, что масштабно происходит вокруг него. Он описывает характерные черты дикого барства, с его вседозволенностью и стереотипностью, затем переходит к обличению идолопоклонничества перед Европой. Все это - история одного рода русского дворянства, весьма типичного для своего времени.
Переходя к описанию современного дворянского семейства Калитиных, Тургенев отмечает, что в этом, казалось бы, благополучном семействе никому нет никакого дела до переживаний Лизы, родители не уделяют внимания детям, отсутствует доверие в отношениях, в то же время высоко ценится материальное. Так, мать Лизы пытается выдать ее замуж за человека, которого та не любит. Женщина руководствуется соображениями богатства и престижа.
Предки Лаврецкого, старый сплетник Гедеоновский, лихой отставной штаб-ротмистр и известный игрок отца Панигина, любитель казенных денег отставной генерал Коробьин - все эти образы символизируют время. Очевидно, что в российском обществе процветают многочисленные пороки, а «дворянские гнезда» представляют собой плачевные места, в которых нет места духовному. Между тем сами аристократы считают себя лучшими людьми. Налицо кризис российского общества.
В губернском городе О… живет состоятельная пятидесятилетняя вдова Марья Дмитриевна Калитина. Вместе с ней проживают ее тетка Марфа Тимофеевна, а также две дочери – Елена и Елизавета. Сын воспитывается в Петербурге. Весенним вечером 1842 года Марья Дмитриевна и Марфа Тимофеевна сидят у открытого окна. Слуга объявляет о приходе Гедеоновского, который дружил с покойным мужем Калитиной.
Гедеоновский рассказывает, что в город приехал родственник Калитиной Федор Иванович Лаврецкий. Молодой человек долгое время жил за границей. В гостиную вбегает из сада одиннадцатилетняя Лена Калитина и с восторгом сообщает, что к ним на новой лошади едет Владимир Николаевич Паншин.
Сразу же перед окном появляется молодой красивый всадник на горячем коне. Паншин хвастается своим приобретением и ловко усмиряет жеребца, чтобы Лена могла его погладить. Затем он подъезжает к крыльцу и уже появляется в гостиной. Одновременно из сада входит красивая черноволосая девушка Лиза, старшая дочь Калитиной.
Паншин – любимец губернатора и всего общества, блестящий петербургский чиновник, временно исполняющий поручение в провинции. Он давно стал своим в доме Калитиной. Николай сочинил романс и предлагает его послушать. Во время исполнения в гостиную входит старый немец, учитель музыки Лемм. Он пришел дать Лене урок.
Лемм родился в семье бедных музыкантов и остался сиротой уже в десять лет. Он немало бродил по свету, писал музыку, но знаменитым не стал. Спасаясь от нищеты, Лемм принял предложение одного русского барина возглавить оркестр. Так он оказался в России, где и осел на долгие годы. Последнее время Лемм живет со старухой-кухаркой в крошечном домике и подрабатывает уроками музыки.
Паншин и Лиза сели разучивать сонату Бетховена, но у Николая выходит плохо. Он начинает рисовать пейзаж. Выходит Лемм, окончивший урок. Немец отказывается остаться на чай, и Лиза выходит его проводить. Возле ворот она встречает высокого плечистого незнакомца.
Новый гость оказывается Федором Лаврецким. Лиза проводит мужчину в дом, где того радостно встречают Марья Дмитриевна и Марфа Тимофеевна. Федор рассказывает о желании жить в маленькой деревушке Васильевское, куда он собирается ехать завтра утром. Поздно вечером Паншин пытается объясниться с Лизой, рассказывает ей о своих чувствах.
Примечательна история появления на свет Федора Лаврецкого. Его отец Иван воспитывался в богатом доме княжны Кубенской и считался ее наследником. Но неожиданно старуха вышла замуж за француза-учителя и все состояние переписала на супруга. Иван был вынужден вернуться домой в деревню, где влюбился в дворовую девушку Маланью. Назло отцу он обвенчался с любимой и уехал жить к своей тетке – Марфе Тимофеевне. Княжна помогла ему выхлопотать дипломатическую должность. О рождении сына Федора Иван узнал в Лондоне.
Мать Ивана вскоре заболела и слегла. Перед смертью она захотела увидеть внука и невестку. Муж не осмелился перечить, и Маланья вновь переступила порог дома, но уже не служанкой, а барыней. Вид годовалого внука умилил старика. Он позволил Маланье с ребенком остаться. Ради внука был прощен и Иван, который возвратился из-за границы после смерти отца. Маланья к тому времени тоже умерла, а Федору уже исполнилось двенадцать лет.
Возвращение Ивана домой мало что изменило в имении. Он изгнал армию нахлебников, поменял мебель и ливреи лакеев. В дом стали наведываться другие гости. Но в остальном ничего не поменялось: хозяйством барин не занимался, домом по-прежнему управляла его старшая сестра Глафира – горбатая старая дева.
Зато Иван занялся воспитанием сына. Ребенка будили в четыре утра, обливали холодной водой и заставляли бегать. Ел мальчик один раз в день и только одно блюдо, ездил верхом, стрелял из арбалета и упражнялся в гимнастике. Федор изучал международное право, естественные науки, математику и столярное дело. Свой метод отец называл «спартанским воспитанием». Он умер, когда Федору исполнилось двадцать три года.
Знания, которые Федор получил дома, казались ему бессистемными и недостаточными. Поэтому Лаврецкий уехал в Москву и там поступил в университет. Федор вырос замкнутым человеком, почти не общался с ровесниками, но в университете сдружился с одним студентом по фамилии Михалевич. Тот и познакомил Лаврецкого с Варварой Коробьиной – дочерью отставного генерала.
Генерал не располагал значительными средствами, поэтому после отставки вынужден был поселиться не в столице, а в более дешевой Москве. Варвара окончила институт благородных девиц лучшей ученицей, прекрасно играла на фортепиано и обожала театр, где ее впервые и увидел Федор.
Полгода влюбленный Лаврецкий ходил в дом генерала, а затем сделал Варваре предложение. Девушка его приняла. Коробьины прекрасно знали, что Федор имеет две тысячи душ крепостных, и считали его хорошей партией для своей дочери.
По настоянию родственников жены Лаврецкий бросил университет и вернулся в поместье. Вскоре Варвара очень ловко выжила Глафиру, место которой занял генерал. Молодые уехали в Петербург, где Варвара начала блистать в свете. После смерти новорожденного сына супруги выехали за границу. Там Федор вновь погрузился в самообразование, а его жена продолжала блистать.
Случайно войдя в кабинет жены, Лаврецкий обнаружил на полу записку от ее любовника. С этого момента он уже не желал видеть супругу. Федор назначил ей небольшое годовое содержание и распорядился отстранить генерала от управления поместьем. Лаврецкий равнодушно воспринял известие о рождении дочери. Через четыре года он вполне оправился от удара и вернулся в Россию.
Лаврецкий заходит к Калитиным проститься перед отъездом. На крыльце он встречает Лизу, которая собралась идти в церковь, и просит девушку помолиться за него. Затем Федор прощается с Марьей Дмитриевной и тетушкой. Калитина надеется на скорый брак Лизы с блестящим Паншиным. Марфа Тимофеевна, напротив, очень недовольна Николаем.
Федор приезжает в Васильевское. Во дворе и в доме царит запустение. Лишь один седой лакей выходит навстречу. Практически все осталось здесь неизменным со дня смерти тетки Глафиры.
Лаврецкий чувствует себя неуютно в маленьком и старом, но еще крепком доме. Сад совсем заброшен. Слуги недоумевают, почему барин решил поселиться здесь, если у него есть богатое поместье Лаврики. Но Федор не может жить там, где все напоминает о жене.
Лаврецкий погружается в сонное прозябание. Он целый день сидит неподвижно возле окна и отрешенно смотрит на медленное течение деревенской жизни. Боль постепенно уходит из его души.
Федор начинает приводить Васильевское в порядок. Он живет отшельником, увлекается историей родного края, старинными традициями. Через три недели после своего возвращения Лаврецкий навещает Калитиных и знакомится с Леммом. Старик ему чрезвычайно нравится, и Федор приглашает немца погостить в Васильевском.
По дороге в деревню Лаврецкий и Лемм беседуют о музыке. Федор предлагает старику сочинить оперу. Но Лемм утверждает, что слишком стар для этого, он может осилить лишь романс. Правда, для романса нужны хорошие стихи, что-нибудь о чистых звездах. Эти слова напоминают Федору о Лизе, он долго думает о девушке.
Лемм устраивается в Васильевском. За чаем Лаврецкий обсуждает с ним предстоящий брак Лизы и Паншина. Старый немец злится. Он считает, что Паншин не пара для такой честной, невинной и талантливой девушки. Федор предлагает пригласить Лизу с матерью и тетушкой в Васильевское. Лемм требует, чтобы Паншин с ними не приезжал.
Лаврецкий отправляется в город, чтобы пригласить дам в гости. В гостиной он застает Лизу и заводит с ней душевный разговор. Девушка интересуется, почему Федор бросил жену? Лиза считает, что нужно уметь прощать даже измену. Федор пытается объяснить ей, что Варвара – падшая женщина и не достойна ее заступничества. Тут входит Марья Дмитриевна, и Лаврецкий вынужден оборвать разговор. Все, кроме тетушки, соглашаются ехать в деревню.
Федор возвращается домой, где его дожидается Михалевич. Старый приятель узнал, что Лаврецкий приехал из-за границы и решил навестить друга. Федор общается с гостем до третьих петухов. На следующий день Михалевич уезжает.
Через два дня в деревню прибывают Калитины. Лемм неудачно сочинил романс и сильно расстроился по этому поводу. После обеда все идут ловить карасей в пруду. Лаврецкий и Лиза сидят рядом и много беседуют.
Вечером Марья Дмитриевна собирается домой. Лаврецкий вызывается проводить гостей до половины дороги. Все это время он беседует с Лизой, молодые люди расстаются друзьями. Вечером следующего дня, читая французский журнал, Федор случайно обнаружил заметку о смерти своей жены.
Лемм собирается домой. Ему пора возвращаться к урокам. Федор едет с ним и берет журнал со статьей. Простившись в городе с Леммом, он наносит визит Калитиным. Там собрались гости, но Лаврецкий находит удачный момент и передает Лизе журнал, где отмечена заметка. Он шепчет девушке, что заедет завтра.
Лаврецкий снова приезжает к Калитиным. Марья Дмитриевна недовольна его визитом. Федор ей не нравится, да и Паншин скверно отзывается о нем. Лаврецкий выходит в сад, где прогуливаются Лиза и Лена. Старшая сестра незаметно возвращает журнал и расспрашивает о том, как Федор воспринял страшное известие. Лаврецкий практически не расстроился, и Лиза возмущена таким ответом. Она признается, что получила от Паншина предложение. Лаврецкий умоляет Лизу не принимать поспешного решения.
Вечером Федор опять идет в дом Калитиных. Он не в состоянии ждать известия до завтра. Лиза сообщает Лаврецкому, что не дала однозначного ответа и пообещала еще подумать.
Лаврецкий возвращается в Васильевское и четыре дня не появляется в городе. Все это время он не находит себе места. Федор ждет официального известия о смерти жены. Он отчетливо понимает, что влюблен в Лизу, но на взаимность не надеется. Когда Лаврецкий приезжает вновь, Лиза бранит его за долгое отсутствие и приглашает в воскресенье на церковную службу, чтобы вместе помолиться за упокой души Варвары. Молодой человек приходит, но не молится, а все время смотрит на Лизу.
Федор каждый день ждет вестей от возлюбленной, но они не приходят. Девушка задумчива, она старается не оставаться с Лаврецким наедине. Федор не понимает, что происходит и сильно страдает от неопределенности. Он застает в доме священника. Оказывается, Лиза заказала молебен.
В доме Калитиных Лаврецкий вступает в спор с Паншиным о путях развития России. Паншин ругает отсталость русской мысли и быта, утверждает, что его соотечественники «не способны даже выдумать мышеловки» и поэтому должны учиться у более развитых европейцев. Лаврецкий разбивает все доводы оппонента.
Лиза полностью согласна с Лаврецким, а рассуждения Паншина ее пугают. Гости расходятся, но Федору не хочется ехать домой. Он выходит в поле и долго бродит среди трав. Узкая тропинка приводит Лаврецкого к калитке, которая не заперта. Федор входит в сад и с удивлением обнаруживает, что это сад Калитиных. Из дома выходит Лиза, ей никак не удается уснуть. Между влюбленными происходит объяснение. Счастливый Лаврецкий разгуливает по улицам города, до него доносится мелодия необыкновенной красоты. Это старик Лемм играет свое сочинение.
Лизе исполнилось 10 лет, когда умер ее отец. Он, как и Марья Дмитриевна, не занимался воспитанием дочери. Глупая француженка-гувернантка больше времени уделяла картам и сладостям, чем своей воспитаннице. Главное влияние на девочку имела нянька Агафья.
Судьба у этой женщины была сложной. Агафья выросла в достатке в семье старосты. Красивую бойкую крестьянку заметил барин и влюбился в нее. Агафью взяли в дом, где она жила в роскоши и праздности до смерти своего благодетеля. Затем барыня выдала Агафью замуж за скотника, но спустя пару лет вернула в имение и даже назначила экономкой, а мужа ее – лакеем. Но тот запил и стал воровать. Агафья снова впала в немилость. Вскоре муж ушел в мир иной, а затем умерли и дети Агафьи. Одинокую богомольную женщину приставили к Лизе. От нее девушка и научилась смирению, прощению, любви к Богу. Агафья не смогла ужиться с Марфой Тимофеевной. Когда та появилась в доме, Агафья ушла в раскольничий скит.
После объяснения с Лизой Лаврецкий приходит к Калитиным, но его не принимают. Лизы нет дома, а у Марьи Дмитриевны болит голова. Через два часа Федор снова получает отказ. Вечером Лаврецкий возвращается в свой городской дом и неожиданно застает там Варвару Павловну и дочь Аду. Варвара бросается ему в ноги и просит прощения. Воспользовавшись слухом о своей смерти, она все бросила и поспешила вернуться в Россию. Варвара раскаивается в своих дурных поступках, но Лаврецкий ей не верит.
В полной растерянности Федор полночи бродит по улицам и останавливается у домика Лемма. Лаврецкий просит старика отнести утром записку Лизе, в которой сообщает о внезапном «воскресении» жены. Лиза отвечает, что сегодня они увидеться не смогут. Лаврецкий возвращается домой. С трудом выдержав разговор с женой, он отправляется в Васильевское.
В тот день, когда вернулась жена Лаврецкого, у Лизы была встреча с Паншиным. Он пришел получить ответ на свое предложение. Лиза отказывает Паншину, после чего выслушивает много неприятных слов от Марьи Дмитриевны. Та обвиняет Лизу в неблагодарности. Марфа Тимофеевна сообщает Лизе, что ее видели ночью в саду с Федором. Лизе с трудом удается оправдаться.
Варвара Павловна отправляется к Калитиным. Марья Дмитриевна принимает ее из любопытства, но хитрая дама очаровывает провинциалку рассказами о Париже, а затем подкупает модным флаконом духов. Варвара превосходно музицирует, ее талант превосходит способности Лизы. Девушка с трудом заставляет себя провести обед в обществе жены Федора. Она сразу понимает лживую игру этой женщины. Не нравится Варвара и Марфе Тимофеевне. Старушка уводит к себе Лизу и долго плачет, целуя ее руки.
К ужину приезжает Паншин, которого Варвара мгновенно очаровывает. Марья Дмитриевна обещает, что постарается примирить ее с Федором. Жена Лаврецкого ведет себя довольно свободно и даже пробует свои чары на старичке Гедеоновском. Она окончательно затмевает Лизу в глазах провинциального общества.
Тем временем Лаврецкий не находит себе места в деревне. Он понимает, что все кончено и счастье, слегка поманив, вновь покинуло его. Следует смириться и взять себя в руки. Федор едет в город.
Здесь Лаврецкий узнает, что его жена находится у Калитиных. Федор спешит туда, но не входит в гостиную, а поднимается по задней лестнице к Марфе Тимофеевне. Старушка приводит Лизу и оставляет влюбленных наедине. Девушка просит Лаврецкого помириться с женой ради дочки. Она оставляет ему на память платок. Лакей передает Федору просьбу Марьи Дмитриевны зайти к ней.
Первым, как водится, весть о возвра-щении Лаврец-кого принес в дом Кали-тиных Гедео-нов-ский. Мария Дмит-ри-евна, вдова бывшего губерн-ского проку-рора, в свои пять-десят лет сохра-нившая в чертах известную прият-ность, благо-волит к нему, да и дом её из прият-нейших в городе О... Зато Марфа Тимо-фе-евна Пестова, семи-де-ся-ти-летняя сестра отца Марии Дмит-ри-евны, не жалует Гедео-нов-ского за склон-ность присо-чи-нять и болт-ли-вость. Да что взять — попович, хотя и стат-ский советник.
Впрочем, Марфе Тимо-фе-евне угодить вообще мудрено. Вот ведь не жалует она и Паншина — всеоб-щего любимца, завид-ного жениха, первого кава-лера. Владимир Нико-ла-евич играет на форте-пиано, сочи-няет романсы на собственные же слова, неплохо рисует, декла-ми-рует. Он вполне свет-ский человек, обра-зован и ловок. Вообще же, он петер-бург-ский чиновник по особым пору-че-ниям, камер-юнкер, прибывший в О... с каким-то зада-нием. У Кали-тиных он бывает ради Лизы, девят-на-дца-ти-летней дочери Марии Дмит-ри-евны. И, похоже, наме-рения его серьезные. Но Марфа Тимо-фе-евна уверена: не такого мужа стоит её люби-мица. Невы-соко ставит Паншина и Лизин учитель музыки Христофор Федо-рович Лемм, немо-лодой, непри-вле-ка-тельный и не очень удач-ливый немец, тайно влюб-ленный в свою ученицу.
Прибытие из-за границы Федора Ивано-вича Лаврец-кого — событие для города заметное. История его пере-ходит из уст в уста. В Париже он случайно уличил жену в измене. Более того, после разрыва краса-вица Варвара Павловна полу-чила скан-дальную евро-пей-скую извест-ность.
Обита-телям кали-тин-ского дома, впрочем, не пока-за-лось, что он выглядит как жертва. От него по-преж-нему веет степным здоро-вьем, долго-вечной силой. Только в глазах видна уста-лость.
Вообще-то Федор Иванович крепкой породы. Его прадед был чело-веком жестким, дерзким, умным и лукавым. Прабабка, вспыль-чивая, мсти-тельная цыганка, ни в чем не усту-пала мужу. Дед Петр, правда, был уже простой степной барин. Его сын Иван (отец Федора Ивано-вича) воспи-ты-вался, однако, фран-цузом, поклон-ником Жан Жака Руссо: так распо-ря-ди-лась тетка, у которой он жил. (Сестра его Глафира росла при роди-телях.) Премуд-рость XVIII в. наставник влил в его голову целиком, где она и пребы-вала, не смешав-шись с кровью, не проникнув в душу.
По возвра-щении к роди-телям Ивану пока-за-лось грязно и дико в родном доме. Это не поме-шало ему обра-тить внимание на горничную матушки Маланью, очень хоро-шенькую, умную и кроткую девушку. Разра-зился скандал: Ивана отец лишил наслед-ства, а девку приказал отпра-вить в дальнюю деревню. Иван Петрович отбил по дороге Маланью и обвен-чался с нею. Пристроив молодую жену у родствен-ников Пестовых, Дмитрия Тимо-фе-е-вича и Марфы Тимо-фе-евны, сам отпра-вился в Петер-бург, а потом за границу. В деревне Пестовых и родился 20 августа 1807 г. Федор. Прошел почти год, прежде чем Маланья Серге-евна смогла появиться с сыном у Лаврецких. Да и то потому только, что мать Ивана перед смертью просила за сына и невестку суро-вого Петра Андре-евича.
Счаст-ливый отец младенца окон-ча-тельно вернулся в Россию лишь через двена-дцать лет. Маланья Серге-евна к этому времени умерла, и маль-чика воспи-ты-вала тетка Глафира Андре-евна, некра-сивая, завист-ливая, недобрая и властная. Федю отняли у матери и пере-дали Глафире ещё при её жизни. Он видел мать не каждый день и любил её страстно, но смутно чувствовал, что между ним и ею суще-ство-вала неру-шимая преграда. Тетку Федя боялся, не смел пикнуть при ней.
Вернув-шись, Иван Петрович сам занялся воспи-та-нием сына. Одел его по-шотландски и нанял ему швей-цара. Гимна-стика, есте-ственные науки, между-на-родное право, мате-ма-тика, столярное ремесло и гераль-дика соста-вили стер-жень воспи-та-тельной системы. Будили маль-чика в четыре утра; окатив холодной водой, застав-ляли бегать вокруг столба на веревке; кормили раз в день; учили ездить верхом и стре-лять из арба-лета. Когда Феде минуло шест-на-дцать лет, отец стал воспи-ты-вать в нем презрение к женщинам.
Через несколько лет, схоронив отца, Лаврецкий отпра-вился в Москву и в двадцать три года поступил в универ-ситет. Странное воспи-тание дало свои плоды. Он не умел сойтись с людьми, ни одной женщине не смел взгля-нуть в глаза. Сошелся он только с Михале-вичем, энту-зи-а-стом и стихо-творцем. Этот-то Михалевич и позна-комил друга с семей-ством краса-вицы Варвары Павловны Коро-бьиной. Двадца-ти-ше-сти-летний ребенок лишь теперь понял, для чего стоит жить. Варенька была очаро-ва-тельна, умна и поря-дочно обра-зо-ванна, могла пого-во-рить о театре, играла на форте-пиано.
Через полгода молодые прибыли в Лаврики. Универ-ситет был оставлен (не за студента же выхо-дить замуж), и нача-лась счаст-ливая жизнь. Глафира была удалена, и на место упра-ви-тель-ницы прибыл генерал Коро-бьин, папенька Варвары Павловны; а чета укатила в Петер-бург, где у них родился сын, скоро умерший. По совету врачей они отпра-ви-лись за границу и осели в Париже. Варвара Павловна мгно-венно обжи-лась здесь и стала блистать в обще-стве. Скоро, однако, в руки Лаврец-кого попала любовная записка, адре-со-ванная жене, которой он так слепо доверял. Сначала его охва-тило бешен-ство, желание убить обоих («прадед мой мужиков за ребра вешал»), но потом, распо-ря-див-шись письмом о ежегодном денежном содер-жании жене и о выезде гене-рала Коро-бьина из имения, отпра-вился в Италию. Газеты тира-жи-ро-вали дурные слухи о жене. Из них же узнал, что у него роди-лась дочь. Появи-лось равно-душие ко всему. И все же через четыре года захо-те-лось вернуться домой, в город О..., но посе-литься в Лавриках, где они с Варей провели первые счаст-ливые дни, он не захотел.
Лиза с первой же встречи обра-тила на себя его внимание. Заметил он около нее и Паншина. Мария Дмит-ри-евна не скрыла, что камер-юнкер без ума от её дочери. Марфа же Тимо-фе-евна, правда, по-преж-нему считала, что Лизе за Паншиным не быть.
В Васи-льев-ском Лаврецкий осмотрел дом, сад с прудом: усадьба успела одичать. Тишина неспешной уеди-ненной жизни обсту-пила его. И какая сила, какое здоровье было в этой бездей-ственной тишине. Дни шли одно-об-разно, но он не скучал: зани-мался хозяй-ством, ездил верхом, читал.
Недели через три поехал в О... к Кали-тиным. Застал у них Лемма. Вечером, отпра-вив-шись прово-дить его, задер-жался у него. Старик был тронут и признался, что пишет музыку, кое-что сыграл и спел.
В Васи-льев-ском разговор о поэзии и музыке неза-метно перешел в разговор о Лизе и Паншине. Лемм был кате-го-ричен: она его не любит, просто слуша-ется маменьку. Лиза может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, т.е. душа его не прекрасна
Лиза и Лаврецкий все больше дове-ряли друг другу. Не без стес-нения спро-сила она однажды о причинах его разрыва с женой: как же можно разры-вать то, что Бог соединил? Вы должны простить. Она уверена, что надо прощать и поко-ряться. Этому ещё в детстве научила её няня Агафья, расска-зы-вавшая житие пречи-стой девы, жития святых и отшель-ников, водившая в церковь. Собственный её пример воспи-тывал покор-ность, кротость и чувство долга.
Неожи-данно в Васи-льев-ском появился Михалевич. Он постарел, видно было, что не преуспе-вает, но говорил так же горячо, как в моло-дости, читал собственные стихи: «...И я сжег все, чему покло-нялся,/ Покло-нился всему, что сжигал».
Потом друзья долго и громко спорили, обес-по-коив продол-жав-шего гостить Лемма. Нельзя желать только счастья в жизни. Это озна-чает — строить на песке. Нужна вера, а без нее Лаврецкий — жалкий воль-те-рьянец. Нет веры — нет и откро-вения, нет пони-мания, что делать. Нужно чистое, неземное суще-ство, которое исторгнет его из апатии.
После Михале-вича прибыли в Васи-льев-ское Кали-тины. Дни прошли радостно и безза-ботно. «Я говорю с ней, словно я не отживший человек», — думал о Лизе Лаврецкий. Провожая верхом их карету, он спросил: «Ведь мы друзья теперь?..» Она кивнула в ответ.
В следу-ющий вечер, просмат-ривая фран-цуз-ские журналы и газеты, Федор Иванович наткнулся на сооб-щение о внезапной кончине царицы модных париж-ских салонов мадам Лаврецкой. Наутро он уже был у Кали-тиных. «Что с вами?» — поин-те-ре-со-ва-лась Лиза. Он передал ей текст сооб-щения. Теперь он свободен. «Вам не об этом надо думать теперь, а о прощении...» — возра-зила она и в завер-шение разго-вора отпла-тила таким же дове-рием: Паншин просит её руки. Она вовсе не влюб-лена в него, но готова послу-шаться маменьку. Лаврецкий упросил Лизу поду-мать, не выхо-дить замуж без любви, по чувству долга. В тот же вечер Лиза попро-сила Паншина не торо-пить её с ответом и сооб-щила об этом Лаврец-кому. Все после-ду-ющие дни в ней чувство-ва-лась тайная тревога, она будто даже избе-гала Лаврец-кого. А его насто-ра-жи-вало ещё и отсут-ствие подтвер-ждений о смерти жены. Да и Лиза на вопрос, реши-лась ли она дать ответ Паншину, произ-несла, что ничего не знает. Сама себя не знает.
В один из летних вечеров в гостиной Паншин начал упре-кать новейшее поко-ление, говорил, что Россия отстала от Европы (мы даже мыше-ловки не выду-мали). Он говорил красиво, но с тайным озлоб-ле-нием. Лаврецкий неожи-данно стал возра-жать и разбил против-ника, доказав невоз-мож-ность скачков и надменных пере-делок, требовал признания народной правды и смирения перед нею. Раздра-женный Паншин воскликнул; что же тот намерен делать? Пахать землю и стараться как можно лучше её пахать.
Лиза все время спора была на стороне Лаврец-кого. Презрение свет-ского чинов-ника к России её оскор-било. Оба они поняли, что любят и не любят одно и то же, а расхо-дятся только в одном, но Лиза втайне наде-я-лась привести его к Богу. Смущение последних дней исчезло.
Все поне-многу расхо-ди-лись, и Лаврецкий тихо вышел в ночной сад и сел на скамью. В нижних окнах пока-зался свет. Это со свечой в руке шла Лиза. Он тихо позвал её и, усадив под липами, прого-ворил: «...Меня привело сюда... Я люблю вас».
Возвра-щаясь по заснувшим улицам, полный радост-ного чувства, он услышал дивные звуки музыки. Он обра-тился туда, откуда неслись они, и позвал: Лемм! Старик пока-зался в окне и, узнав его, бросил ключ. Давно Лаврецкий не слышал ничего подоб-ного. Он подошел и обнял старика. Тот помолчал, затем улыб-нулся и заплакал: «Это я сделал, ибо я великий музы-кант».
На другой день Лаврецкий съездил в Васи-льев-ское и уже вечером вернулся в город, В передней его встретил запах сильных духов, тут же стояли баулы. Пере-ступив порог гостиной, он увидел жену. Сбив-чиво и много-словно она стала умолять простить её, хотя бы ради ни в чем не вино-ватой перед ним дочери: Ада, проси вместе со мной своего отца. Он пред-ложил ей посе-литься в Лавриках, но никогда не рассчи-ты-вать на возоб-нов-ление отно-шений. Варвара Павловна была сама покор-ность, но в тот же день посе-тила Кали-тиных. Там уже состо-я-лось окон-ча-тельное объяс-нение Лизы и Паншина. Мария Дмит-ри-евна была в отча-янии. Варвара Павловна сумела занять, а потом и распо-ло-жить её в свою пользу, намек-нула, что Федор Иванович не лишил её окон-ча-тельно «своего присут-ствия». Лиза полу-чила записку Лаврец-кого, и встреча с его женой не была для нее неожи-дан-но-стью («Поделом мне»). Она держа-лась стои-чески в присут-ствии женщины, которую когда-то любил «он».
Явился Паншин. Варвара Павловна сразу нашла тон и с ним. Спела романс, пого-во-рила о лите-ра-туре, о Париже, заняла полу-свет-ской, полуху-до-же-ственной болтовней. Расста-ваясь, Мария Дмит-ри-евна выра-зила готов-ность попы-таться прими-рить её с мужем.
Лаврецкий вновь появился в кали-тин-ском доме, когда получил записку Лизы с пригла-ше-нием зайти к ним. Он сразу поднялся к Марфе Тимо-фе-евне. Та нашла предлог оста-вить их с Лизой наедине. Девушка пришла сказать, что им оста-ется испол-нить свой долг. Федор Иванович должен поми-риться с женой. Разве теперь не видит он сам: счастье зависит не от людей, а от Бога.
Когда Лаврецкий спус-кался вниз, лакей пригласил его к Марье Дмит-ри-евне. Та заго-во-рила о раска-янии его жены, просила простить её, а потом, пред-ложив принять её из рук в руки, вывела из-за ширмы Варвару Павловну. Просьбы и уже знакомые сцены повто-ри-лись. Лаврецкий наконец пообещал, что будет жить с нею под одной крышей, но посчи-тает договор нару-шенным, если она позволит себе выехать из Лавриков.
На следу-ющее утро он отвез жену и дочь в Лаврики и через неделю уехал в Москву. А через день Варвару Павловну наве-стил Паншин и прого-стил три дня.
Через год до Лаврец-кого дошла весть, что Лиза постриг-лась в мона-стыре, в одном из отда-ленных краев России. По проше-ствии какого-то времени он посетил этот мона-стырь. Лиза прошла близко от него — и не взгля-нула, только ресницы её чуть дрог-нули и ещё сильнее сжались пальцы, держащие четки.
А Варвара Павловна очень скоро пере-ехала в Петер-бург, потом — в Париж. Около нее появился новый поклонник, гвар-деец необык-но-венной крепости сложения. Она никогда не пригла-шает его на свои модные вечера, но в остальном он поль-зу-ется её распо-ло-же-нием вполне.
Прошло восемь лет. Лаврецкий вновь посетил О... Старшие обита-тель-ницы кали-тин-ского дома уже умерли, и здесь царство-вала моло-дежь: младшая сестра Лизы, Леночка, и её жених. Было весело и шумно. Федор Иванович прошелся по всем комнатам. В гостиной стояло то же самое форте-пиано, у окна стояли те же самые пяльцы, что и тогда. Только обои были другими.
В саду он увидел ту же скамейку и прошелся по той же аллее. Грусть его была томи-тельна, хотя в нем уже совер-шался тот перелом, без кото-рого нельзя остаться поря-дочным чело-веком: он пере-стал думать о собственном счастье.
Первым, как водится, весть о возвращении Лаврецкого принес в дом Калитиных Гедеоновский. Мария Дмитриевна, вдова бывшего губернского прокурора, в свои пятьдесят лет сохранившая в чертах известную приятность, благоволит к нему, да и дом её из приятнейших в городе О… Зато Марфа Тимофеевна Пестова, семидесятилетняя сестра отца Марии Дмитриевны, не жалует Гедеоновского за склонность присочинять и болтливость. Да что взять - попович, хотя и статский советник.
Впрочем, Марфе Тимофеевне угодить вообще мудрено. Вот ведь не жалует она и Паншина - всеобщего любимца, завидного жениха, первого кавалера. Владимир Николаевич играет на фортепиано, сочиняет романсы на собственные же слова, неплохо рисует, декламирует. Он вполне светский человек, образован и ловок. Вообще же, он петербургский чиновник по особым поручениям, камер-юнкер, прибывший в О… с каким-то заданием. У Калитиных он бывает ради Лизы, девятнадцатилетней дочери Марии Дмитриевны. И, похоже, намерения его серьезные. Но Марфа Тимофеевна уверена: не такого мужа стоит её любимица. Невысоко ставит Паншина и Лизин учитель музыки Христофор Федорович Лемм, немолодой, непривлекательный и не очень удачливый немец, тайно влюбленный в свою ученицу.
Прибытие из-за границы Федора Ивановича Лаврецкого - событие для города заметное. История его переходит из уст в уста. В Париже он случайно уличил жену в измене. Более того, после разрыва красавица Варвара Павловна получила скандальную европейскую известность.
Обитателям калитинского дома, впрочем, не показалось, что он выглядит как жертва. От него по-прежнему веет степным здоровьем, долговечной силой. Только в глазах видна усталость.
Вообще-то Федор Иванович крепкой породы. Его прадед был человеком жестким, дерзким, умным и лукавым. Прабабка, вспыльчивая, мстительная цыганка, ни в чем не уступала мужу. Дед Петр, правда, был уже простой степной барин. Его сын Иван (отец Федора Ивановича) воспитывался, однако, французом, поклонником Жан Жака Руссо: так распорядилась тетка, у которой он жил. (Сестра его Глафира росла при родителях.) Премудрость XVIII в. наставник влил в его голову целиком, где она и пребывала, не смешавшись с кровью, не проникнув в душу.
По возвращении к родителям Ивану показалось грязно и дико в родном доме. Это не помешало ему обратить внимание на горничную матушки Маланью, очень хорошенькую, умную и кроткую девушку. Разразился скандал: Ивана отец лишил наследства, а девку приказал отправить в дальнюю деревню. Иван Петрович отбил по дороге Маланью и обвенчался с нею. Пристроив молодую жену у родственников Пестовых, Дмитрия Тимофеевича и Марфы Тимофеевны, сам отправился в Петербург, а потом за границу. В деревне Пестовых и родился 20 августа 1807 г. Федор. Прошел почти год, прежде чем Маланья Сергеевна смогла появиться с сыном у Лаврецких. Да и то потому только, что мать Ивана перед смертью просила за сына и невестку сурового Петра Андреевича.
Счастливый отец младенца окончательно вернулся в Россию лишь через двенадцать лет. Маланья Сергеевна к этому времени умерла, и мальчика воспитывала тетка Глафира Андреевна, некрасивая, завистливая, недобрая и властная. Федю отняли у матери и передали Глафире ещё при её жизни. Он видел мать не каждый день и любил её страстно, но смутно чувствовал, что между ним и ею существовала нерушимая преграда. Тетку Федя боялся, не смел пикнуть при ней.
Вернувшись, Иван Петрович сам занялся воспитанием сына. Одел его по-шотландски и нанял ему швейцара. Гимнастика, естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло и геральдика составили стержень воспитательной системы. Будили мальчика в четыре утра; окатив холодной водой, заставляли бегать вокруг столба на веревке; кормили раз в день; учили ездить верхом и стрелять из арбалета. Когда Феде минуло шестнадцать лет, отец стал воспитывать в нем презрение к женщинам.
Через несколько лет, схоронив отца, Лаврецкий отправился в Москву и в двадцать три года поступил в университет. Странное воспитание дало свои плоды. Он не умел сойтись с людьми, ни одной женщине не смел взглянуть в глаза. Сошелся он только с Михалевичем, энтузиастом и стихотворцем. Этот-то Михалевич и познакомил друга с семейством красавицы Варвары Павловны Коробьиной. Двадцатишестилетний ребенок лишь теперь понял, для чего стоит жить. Варенька была очаровательна, умна и порядочно образованна, могла поговорить о театре, играла на фортепиано.
Через полгода молодые прибыли в Лаврики. Университет был оставлен (не за студента же выходить замуж), и началась счастливая жизнь. Глафира была удалена, и на место управительницы прибыл генерал Коробьин, папенька Варвары Павловны; а чета укатила в Петербург, где у них родился сын, скоро умерший. По совету врачей они отправились за границу и осели в Париже. Варвара Павловна мгновенно обжилась здесь и стала блистать в обществе. Скоро, однако, в руки Лаврецкого попала любовная записка, адресованная жене, которой он так слепо доверял. Сначала его охватило бешенство, желание убить обоих («прадед мой мужиков за ребра вешал»), но потом, распорядившись письмом о ежегодном денежном содержании жене и о выезде генерала Коробьина из имения, отправился в Италию. Газеты тиражировали дурные слухи о жене. Из них же узнал, что у него родилась дочь. Появилось равнодушие ко всему. И все же через четыре года захотелось вернуться домой, в город О…, но поселиться в Лавриках, где они с Варей провели первые счастливые дни, он не захотел.
Лиза с первой же встречи обратила на себя его внимание. Заметил он около нее и Паншина. Мария Дмитриевна не скрыла, что камер-юнкер без ума от её дочери. Марфа же Тимофеевна, правда, по-прежнему считала, что Лизе за Паншиным не быть.
В Васильевском Лаврецкий осмотрел дом, сад с прудом: усадьба успела одичать. Тишина неспешной уединенной жизни обступила его. И какая сила, какое здоровье было в этой бездейственной тишине. Дни шли однообразно, но он не скучал: занимался хозяйством, ездил верхом, читал.
Недели через три поехал в О… к Калитиным. Застал у них Лемма. Вечером, отправившись проводить его, задержался у него. Старик был тронут и признался, что пишет музыку, кое-что сыграл и спел.
В Васильевском разговор о поэзии и музыке незаметно перешел в разговор о Лизе и Паншине. Лемм был категоричен: она его не любит, просто слушается маменьку. Лиза может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, т.е. душа его не прекрасна
Лиза и Лаврецкий все больше доверяли друг другу. Не без стеснения спросила она однажды о причинах его разрыва с женой: как же можно разрывать то, что Бог соединил? Вы должны простить. Она уверена, что надо прощать и покоряться. Эт-
ому ещё в детстве научила её няня Агафья, рассказывавшая житие пречистой девы, жития святых и отшельников, водившая в церковь. Собственный её пример воспитывал покорность, кротость и чувство долга.
Неожиданно в Васильевском появился Михалевич. Он постарел, видно было, что не преуспевает, но говорил так же горячо, как в молодости, читал собственные стихи: «…И я сжег все, чему поклонялся,/ Поклонился всему, что сжигал».
Потом друзья долго и громко спорили, обеспокоив продолжавшего гостить Лемма. Нельзя желать только счастья в жизни. Это означает - строить на песке. Нужна вера, а без нее Лаврецкий - жалкий вольтерьянец. Нет веры - нет и откровения, нет понимания, что делать. Нужно чистое, неземное существо, которое исторгнет его из апатии.
После Михалевича прибыли в Васильевское Калитины. Дни прошли радостно и беззаботно. «Я говорю с ней, словно я не отживший человек», - думал о Лизе Лаврецкий. Провожая верхом их карету, он спросил: «Ведь мы друзья теперь?.." Она кивнула в ответ.
В следующий вечер, просматривая французские журналы и газеты, Федор Иванович наткнулся на сообщение о внезапной кончине царицы модных парижских салонов мадам Лаврецкой. Наутро он уже был у Калитиных. «Что с вами?» - поинтересовалась Лиза. Он передал ей текст сообщения. Теперь он свободен. «Вам не об этом надо думать теперь, а о прощении…» - возразила она и в завершение разговора отплатила таким же доверием: Паншин просит её руки. Она вовсе не влюблена в него, но готова послушаться маменьку. Лаврецкий упросил Лизу подумать, не выходить замуж без любви, по чувству долга. В тот же вечер Лиза попросила Паншина не торопить её с ответом и сообщила об этом Лаврецкому. Все последующие дни в ней чувствовалась тайная тревога, она будто даже избегала Лаврецко-го. А его настораживало ещё и отсутствие подтверждений о смерти жены. Да и Лиза на вопрос, решилась ли она дать ответ Паншину, произнесла, что ничего не знает. Сама себя не знает.
В один из летних вечеров в гостиной Паншин начал упрекать новейшее поколение, говорил, что Россия отстала от Европы (мы даже мышеловки не выдумали). Он говорил красиво, но с тайным озлоблением. Лаврецкий неожиданно стал возражать и разбил противника, доказав невозможность скачков и надменных переделок, требовал признания народной правды и смирения перед нею. Раздраженный Паншин воскликнул; что же тот намерен делать? Пахать землю и стараться как можно лучше её пахать.
Лиза все время спора была на стороне Лаврецкого. Презрение светского чиновника к России её оскорбило. Оба они поняли, что любят и не любят одно и то же, а расходятся только в одном, но Лиза втайне надеялась привести его к Богу. Смущение последних дней исчезло.
Все понемногу расходились, и Лаврецкий тихо вышел в ночной сад и сел на скамью. В нижних окнах показался свет. Это со свечой в руке шла Лиза. Он тихо позвал её и, усадив под липами, проговорил: «…Меня привело сюда… Я люблю вас».
Возвращаясь по заснувшим улицам, полный радостного чувства, он услышал дивные звуки музыки. Он обратился туда, откуда неслись они, и позвал: Лемм! Старик показался в окне и, узнав его, бросил ключ. Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного. Он подошел и обнял старика. Тот помолчал, затем улыбнулся и заплакал: «Это я сделал, ибо я великий музыкант».
На другой день Лаврецкий съездил в Васильевское и уже вечером вернулся в город, В передней его встретил запах сильных духов, тут же стояли баулы. Переступив порог гостиной, он увидел жену. Сбивчиво и многословно она стала умолять простить её, хотя бы ради ни в чем не виноватой перед ним дочери: Ада, проси вместе со мной своего отца. Он предложил ей поселиться в Лавриках, но никогда не рассчитывать на возобновление отношений. Варвара Павловна была сама покорность, но в тот же день посетила Калитиных. Там уже состоялось окончательное объяснение Лизы и Паншина. Мария Дмитриевна была в отчаянии. Варвара Павловна сумела занять, а потом и расположить её в свою пользу, намекнула, что Федор Иванович не лишил её окончательно «своего присутствия». Лиза получила записку Лаврецкого, и встреча с его женой не была для нее неожиданностью («Поделом мне»). Она держалась стоически в присутствии женщины, которую когда-то любил «он».
Явился Паншин. Варвара Павловна сразу нашла тон и с ним. Спела романс, поговорила о литературе, о Париже, заняла полусветской, полухудожественной болтовней. Расставаясь, Мария Дмитриевна выразила готовность попытаться примирить её с мужем.
Лаврецкий вновь появился в калитинском доме, когда получил записку Лизы с приглашением зайти к ним. Он сразу поднялся к Марфе Тимофеевне. Та нашла предлог оставить их с Лизой наедине. Девушка пришла сказать, что им остается исполнить свой долг. Федор Иванович должен помириться с женой. Разве теперь не видит он сам: счастье зависит не от людей, а от Бога.
Когда Лаврецкий спускался вниз, лакей пригласил его к Марье Дмитриевне. Та заговорила о раскаянии его жены, просила простить её, а потом, предложив принять её из рук в руки, вывела из-за ширмы Варвару Павловну. Просьбы и уже знакомые сцены повторились. Лаврецкий наконец пообещал, что будет жить с нею под одной крышей, но посчитает договор нарушенным, если она позволит себе выехать из Лавриков.
На следующее утро он отвез жену и дочь в Лаврики и через неделю уехал в Москву. А через день Варвару Павловну навестил Паншин и прогостил три дня.
Через год до Лаврецкого дошла весть, что Лиза постриглась в монастыре, в одном из отдаленных краев России. По прошествии какого-то времени он посетил этот монастырь. Лиза прошла близко от него - и не взглянула, только ресницы её чуть дрогнули и ещё сильнее сжались пальцы, держащие четки.
А Варвара Павловна очень скоро переехала в Петербург, потом - в Париж. Около нее появился новый поклонник, гвардеец необыкновенной крепости сложения. Она никогда не приглашает его на свои модные вечера, но в остальном он пользуется её расположением вполне.
Прошло восемь лет. Лаврецкий вновь посетил О… Старшие обитательницы калитинского дома уже умерли, и здесь царствовала молодежь: младшая сестра Лизы, Леночка, и её жених. Было весело и шумно. Федор Иванович прошелся по всем комнатам. В гостиной стояло то же самое фортепиано, у окна стояли те же самые пяльцы, что и тогда. Только обои были другими.
В саду он увидел ту же скамейку и прошелся по той же аллее. Грусть его была томительна, хотя в нем уже совершался тот перелом, без которого нельзя остаться порядочным человеком: он перестал думать о собственном счастье.
Иван Сергеевич Тургенев
«Дворянское гнездо»
Первым, как водится, весть о возвращении Лаврецкого принёс в дом Калитиных Гедеоновский. Мария Дмитриевна, вдова бывшего губернского прокурора, в свои пятьдесят лет сохранившая в чертах известную приятность, благоволит к нему, да и дом её из приятнейших в городе О… Зато Марфа Тимофеевна Пестова, семидесятилетняя сестра отца Марии Дмитриевны, не жалует Гедеоновского за склонность присочинять и болтливость. Да что взять — попович, хотя и статский советник.
Впрочем, Марфе Тимофеевне угодить вообще мудрено. Вот ведь не жалует она и Паншина — всеобщего любимца, завидного жениха, первого кавалера. Владимир Николаевич играет на фортепиано, сочиняет романсы на собственные же слова, неплохо рисует, декламирует. Он вполне светский человек, образован и ловок. Вообще же, он петербургский чиновник по особым поручениям, камер-юнкер, прибывший в О… с каким-то заданием. У Калитиных он бывает ради Лизы, девятнадцатилетней дочери Марии Дмитриевны. И, похоже, намерения его серьёзные. Но Марфа Тимофеевна уверена: не такого мужа стоит её любимица. Невысоко ставит Паншина и Лизин учитель музыки Христофор Федорович Лемм, немолодой, непривлекательный и не очень удачливый немец, тайно влюблённый в свою ученицу.
Прибытие из-за границы Федора Ивановича Лаврецкого — событие для города заметное. История его переходит из уст в уста. В Париже он случайно уличил жену в измене. Более того, после разрыва красавица Варвара Павловна получила скандальную европейскую известность.
Обитателям калитинского дома, впрочем, не показалось, что он выглядит как жертва. От него по-прежнему веет степным здоровьем, долговечной силой. Только в глазах видна усталость.
Вообще-то Федор Иванович крепкой породы. Его прадед был человеком жёстким, дерзким, умным и лукавым. Прабабка, вспыльчивая, мстительная цыганка, ни в чем не уступала мужу. Дед Петр, правда, был уже простой степной барин. Его сын Иван (отец Федора Ивановича) воспитывался, однако, французом, поклонником Жан Жака Руссо: так распорядилась тётка, у которой он жил. (Сестра его Глафира росла при родителях.) Премудрость XVIII в. наставник влил в его голову целиком, где она и пребывала, не смешавшись с кровью, не проникнув в душу.
По возвращении к родителям Ивану показалось грязно и дико в родном доме. Это не помешало ему обратить внимание на горничную матушки Маланью, очень хорошенькую, умную и кроткую девушку. Разразился скандал: Ивана отец лишил наследства, а девку приказал отправить в дальнюю деревню. Иван Петрович отбил по дороге Маланью и обвенчался с нею. Пристроив молодую жену у родственников Пестовых, Дмитрия Тимофеевича и Марфы Тимофеевны, сам отправился в Петербург, а потом за границу. В деревне Пестовых и родился 20 августа 1807 г. Федор. Прошёл почти год, прежде чем Маланья Сергеевна смогла появиться с сыном у Лаврецких. Да и то потому только, что мать Ивана перед смертью просила за сына и невестку сурового Петра Андреевича.
Счастливый отец младенца окончательно вернулся в Россию лишь через двенадцать лет. Маланья Сергеевна к этому времени умерла, и мальчика воспитывала тётка Глафира Андреевна, некрасивая, завистливая, недобрая и властная. Федю отняли у матери и передали Глафире ещё при её жизни. Он видел мать не каждый день и любил её страстно, но смутно чувствовал, что между ним и ею существовала нерушимая преграда. Тётку Федя боялся, не смел пикнуть при ней.
Вернувшись, Иван Петрович сам занялся воспитанием сына. Одел его по-шотландски и нанял ему швейцара. Гимнастика, естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло и геральдика составили стержень воспитательной системы. Будили мальчика в четыре утра; окатив холодной водой, заставляли бегать вокруг столба на верёвке; кормили раз в день; учили ездить верхом и стрелять из арбалета. Когда Феде минуло шестнадцать лет, отец стал воспитывать в нем презрение к женщинам.
Через несколько лет, схоронив отца, Лаврецкий отправился в Москву и в двадцать три года поступил в университет. Странное воспитание дало свои плоды. Он не умел сойтись с людьми, ни одной женщине не смел взглянуть в глаза. Сошёлся он только с Михалевичем, энтузиастом и стихотворцем. Этот-то Михалевич и познакомил друга с семейством красавицы Варвары Павловны Коробьиной. Двадцатишестилетний ребёнок лишь теперь понял, для чего стоит жить. Варенька была очаровательна, умна и порядочно образованна, могла поговорить о театре, играла на фортепиано.
Через полгода молодые прибыли в Лаврики. Университет был оставлен (не за студента же выходить замуж), и началась счастливая жизнь. Глафира была удалена, и на место управительницы прибыл генерал Коробьин, папенька Варвары Павловны; а чета укатила в Петербург, где у них родился сын, скоро умерший. По совету врачей они отправились за границу и осели в Париже. Варвара Павловна мгновенно обжилась здесь и стала блистать в обществе. Скоро, однако, в руки Лаврецкого попала любовная записка, адресованная жене, которой он так слепо доверял. Сначала его охватило бешенство, желание убить обоих («прадед мой мужиков за ребра вешал»), но потом, распорядившись письмом о ежегодном денежном содержании жене и о выезде генерала Коробьина из имения, отправился в Италию. Газеты тиражировали дурные слухи о жене. Из них же узнал, что у него родилась дочь. Появилось равнодушие ко всему. И все же через четыре года захотелось вернуться домой, в город О…, но поселиться в Лавриках, где они с Варей провели первые счастливые дни, он не захотел.
Лиза с первой же встречи обратила на себя его внимание. Заметил он около неё и Паншина. Мария Дмитриевна не скрыла, что камер-юнкер без ума от её дочери. Марфа же Тимофеевна, правда, по-прежнему считала, что Лизе за Паншиным не быть.
В Васильевском Лаврецкий осмотрел дом, сад с прудом: усадьба успела одичать. Тишина неспешной уединённой жизни обступила его. И какая сила, какое здоровье было в этой бездейственной тишине. Дни шли однообразно, но он не скучал: занимался хозяйством, ездил верхом, читал.
Недели через три поехал в О… к Калитиным. Застал у них Лемма. Вечером, отправившись проводить его, задержался у него. Старик был тронут и признался, что пишет музыку, кое-что сыграл и спел.
В Васильевском разговор о поэзии и музыке незаметно перешёл в разговор о Лизе и Паншине. Лемм был категоричен: она его не любит, просто слушается маменьку. Лиза может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, т. е. душа его не прекрасна
Лиза и Лаврецкий все больше доверяли друг другу. Не без стеснения спросила она однажды о причинах его разрыва с женой: как же можно разрывать то, что Бог соединил? Вы должны простить. Она уверена, что надо прощать и покоряться. Этому ещё в детстве научила её няня Агафья, рассказывавшая житие пречистой девы, жития святых и отшельников, водившая в церковь. Собственный её пример воспитывал покорность, кротость и чувство долга.
Неожиданно в Васильевском появился Михалевич. Он постарел, видно было, что не преуспевает, но говорил так же горячо, как в молодости, читал собственные стихи: «…И я сжёг все, чему поклонялся,/ Поклонился всему, что сжигал».
Потом друзья долго и громко спорили, обеспокоив продолжавшего гостить Лемма. Нельзя желать только счастья в жизни. Это означает — строить на песке. Нужна вера, а без неё Лаврецкий — жалкий вольтерьянец. Нет веры — нет и откровения, нет понимания, что делать. Нужно чистое, неземное существо, которое исторгнет его из апатии.
После Михалевича прибыли в Васильевское Калитины. Дни прошли радостно и беззаботно. «Я говорю с ней, словно я не отживший человек», — думал о Лизе Лаврецкий. Провожая верхом их карету, он спросил: «Ведь мы друзья теперь?..» Она кивнула в ответ.
В следующий вечер, просматривая французские журналы и газеты, Федор Иванович наткнулся на сообщение о внезапной кончине царицы модных парижских салонов мадам Лаврецкой. Наутро он уже был у Калитиных. «Что с вами?» — поинтересовалась Лиза. Он передал ей текст сообщения. Теперь он свободен. «Вам не об этом надо думать теперь, а о прощении…» — возразила она и в завершение разговора отплатила таким же доверием: Паншин просит её руки. Она вовсе не влюблена в него, но готова послушаться маменьку. Лаврецкий упросил Лизу подумать, не выходить замуж без любви, по чувству долга. В тот же вечер Лиза попросила Паншина не торопить её с ответом и сообщила об этом Лаврецкому. Все последующие дни в ней чувствовалась тайная тревога, она будто даже избегала Лаврецкого. А его настораживало ещё и отсутствие подтверждений о смерти жены. Да и Лиза на вопрос, решилась ли она дать ответ Паншину, произнесла, что ничего не знает. Сама себя не знает.
В один из летних вечеров в гостиной Паншин начал упрекать новейшее поколение, говорил, что Россия отстала от Европы (мы даже мышеловки не выдумали). Он говорил красиво, но с тайным озлоблением. Лаврецкий неожиданно стал возражать и разбил противника, доказав невозможность скачков и надменных переделок, требовал признания народной правды и смирения перед нею. Раздражённый Паншин воскликнул; что же тот намерен делать? Пахать землю и стараться как можно лучше её пахать.
Лиза все время спора была на стороне Лаврецкого. Презрение светского чиновника к России её оскорбило. Оба они поняли, что любят и не любят одно и то же, а расходятся только в одном, но Лиза втайне надеялась привести его к Богу. Смущение последних дней исчезло.
Все понемногу расходились, и Лаврецкий тихо вышел в ночной сад и сел на скамью. В нижних окнах показался свет. Это со свечой в руке шла Лиза. Он тихо позвал её и, усадив под липами, проговорил: «…Меня привело сюда… Я люблю вас».
Возвращаясь по заснувшим улицам, полный радостного чувства, он услышал дивные звуки музыки. Он обратился туда, откуда неслись они, и позвал: Лемм! Старик показался в окне и, узнав его, бросил ключ. Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного. Он подошёл и обнял старика. Тот помолчал, затем улыбнулся и заплакал: «Это я сделал, ибо я великий музыкант».
На другой день Лаврецкий съездил в Васильевское и уже вечером вернулся в город, В передней его встретил запах сильных духов, тут же стояли баулы. Переступив порог гостиной, он увидел жену. Сбивчиво и многословно она стала умолять простить её, хотя бы ради ни в чем не виноватой перед ним дочери: Ада, проси вместе со мной своего отца. Он предложил ей поселиться в Лавриках, но никогда не рассчитывать на возобновление отношений. Варвара Павловна была сама покорность, но в тот же день посетила Калитиных. Там уже состоялось окончательное объяснение Лизы и Паншина. Мария Дмитриевна была в отчаянии. Варвара Павловна сумела занять, а потом и расположить её в свою пользу, намекнула, что Федор Иванович не лишил её окончательно «своего присутствия». Лиза получила записку Лаврецкого, и встреча с его женой не была для неё неожиданностью («Поделом мне»). Она держалась стоически в присутствии женщины, которую когда-то любил «он».
Явился Паншин. Варвара Павловна сразу нашла тон и с ним. Спела романс, поговорила о литературе, о Париже, заняла полусветской, полухудожественной болтовнёй. Расставаясь, Мария Дмитриевна выразила готовность попытаться примирить её с мужем.
Лаврецкий вновь появился в калитинском доме, когда получил записку Лизы с приглашением зайти к ним. Он сразу поднялся к Марфе Тимофеевне. Та нашла предлог оставить их с Лизой наедине. Девушка пришла сказать, что им остаётся исполнить свой долг. Федор Иванович должен помириться с женой. Разве теперь не видит он сам: счастье зависит не от людей, а от Бога.
Когда Лаврецкий спускался вниз, лакей пригласил его к Марье Дмитриевне. Та заговорила о раскаянии его жены, просила простить её, а потом, предложив принять её из рук в руки, вывела из-за ширмы Варвару Павловну. Просьбы и уже знакомые сцены повторились. Лаврецкий наконец пообещал, что будет жить с нею под одной крышей, но посчитает договор нарушенным, если она позволит себе выехать из Лавриков.
На следующее утро он отвёз жену и дочь в Лаврики и через неделю уехал в Москву. А через день Варвару Павловну навестил Паншин и прогостил три дня.
Через год до Лаврецкого дошла весть, что Лиза постриглась в монастыре, в одном из отдалённых краёв России. По прошествии какого-то времени он посетил этот монастырь. Лиза прошла близко от него — и не взглянула, только ресницы её чуть дрогнули и ещё сильнее сжались пальцы, держащие чётки.
А Варвара Павловна очень скоро переехала в Петербург, потом — в Париж. Около неё появился новый поклонник, гвардеец необыкновенной крепости сложения. Она никогда не приглашает его на свои модные вечера, но в остальном он пользуется её расположением вполне.
Прошло восемь лет. Лаврецкий вновь посетил О… Старшие обитательницы калитинского дома уже умерли, и здесь царствовала молодёжь: младшая сестра Лизы, Леночка, и её жених. Было весело и шумно. Федор Иванович прошёлся по всем комнатам. В гостиной стояло то же самое фортепиано, у окна стояли те же самые пяльцы, что и тогда. Только обои были другими.
В саду он увидел ту же скамейку и прошёлся по той же аллее. Грусть его была томительна, хотя в нем уже совершался тот перелом, без которого нельзя остаться порядочным человеком: он перестал думать о собственном счастье.
Произведение "Дворянское гнездо", является вторым романом Тургенева.
Главным персонажем рассказа, был добрый и тихий барин Фёдор Иванович Лаврецкий. Он вырос в семье родовитого помещика, который был женат на простой крестьянской девушке. Мать Фёдора скончалась, когда ему было восемь лет. Отец воспитывал мальчика в строгих правилах, по придуманной им самим системе. Такое воспитание повлияло на характер Лаврецкого, сделала его сильным и здоровым человеком. С виду он похож на здорового быка, но за этой внешностью, скрывается застенчивость и робость. Когда умер отец, перед Фёдором открыла свои тайны жизнь.
В свои двадцать четыре года он поступает в Московский институт, и встречает красавицу, Варвару Павловну. Они поженились, но вскоре разошлись. Чтобы облегчить свои переживания по поводу развода, Фёдор уезжает за границу. Через несколько лет он вернулся обратно, в родные края. И вот он встречает другую девушку, Лизу Калитину.
Лиза была верующей девушкой из губернского города. В своей жизни, девушка знала только безропотную покорность чувству долга, и боязнь причинить кому-либо страдание. И даже, когда Лиза почувствовала любовь, осознавая, что тоже любима, у неё не проходило чувство страха. Лаврецкомусказали, что его первая жена умерла, и он готовился к вступлению в брак с Лизой, мечтая о беззаботной и радостной жизни.
Но оказалось, что Варвара Павловна жива. Её нежданное возвращение разрушило любовную идиллию Лизы и Фёдора.
В финале, Лиза уходит в монастырь, а Лаврецкий, не питая больше надежд на своё счастье затих, состарился и стал замкнутым для всех. Впрочем, он отвлёкся от грустных мыслей, посвятив себя хозяйству и улучшению жизни своих крепостных. Но в последних строках произведения, читатель понимает, как горько ему даётся жить в этом мире. Он обращается к самому себе, и рассуждает об ушедшей жизни.
Тонкое выражение душевного переживания, волнительная картина сцен и описаний, простота повествования, составляют прекрасный ансамбль в этом произведении, который обеспечил большой успех у читателей.
