Стилист и лексич приемы. Стилистические приёмы и выразительные средства

Лексические средства выразительности

Языковые средства выразительности традиционно принято называть риторическими фигурами. Это такие стилистические обороты, цель которых состоит в усилении выразительности речи. Риторические фигуры призваны сделать речь богаче и ярче, а значит, привлечь внимание читателя или слушателя, возбудить в нем эмоции, заставить задуматься.

Человеческий язык устроен так, что, когда мы говорим на нем правильно, наша речь менее выразительна, нежели когда мы каким-то образом отступаем от норм и правил. Тонко чувствовавший язык А. С. Пушкин не случайно заметил в «Евгении Онегине»:

Как уст румяных без улыбки,

Без грамматической ошибки

Я русской речи не люблю.

О причинах этого речь шла выше. Теоретики русского формализма называли слово обычного языка «окаменелым словом». «Вывод вещи из автоматизма восприятия» известный литературовед В. Шкловский назвал «остранением» . Целью искусства, по его мнению, является «дать ощущение вещи как видение, а не как узнавание» . При всей спорности теоретических положений русского формализма задача «оживления» слова в поэзии поставлена совершенно точно.

Мы, действительно, очень часто не замечаем выразительности «обычных» слов. Например, мы «не слышим» изначальный смысл и выразительность выражений «время идет », «семейные узы », «нос корабля». «Не слышим» мы и выразительности многих слов: «она к нему очень привязана (от слова «привязать»)», «она отличница (от слов «отличаться», «отличие»)».

Очень хорошо видно, как язык «каменеет» на примере многочисленных фразеологизмов. Фразеологизмы возникают в языке как средства выразительности, однако «готовые» выразительные средства довольно быстро превращаются в клише и штампы, их экспрессивность угасает. Талантливый писатель при употреблении фразеологизмов, напротив, искажает и оживляет их, чтобы снова «расшевелить» выразительность. Причем такое видоизменение фразеологизма снова может стать штампом и снова потерять выразительность. Например, выражение «жизнь бьет ключом» давно перестало восприниматься как яркое и привлекающее внимание. Затем появилось выражение «жизнь бьет ключом, и все по голове», которое оживило окаменелый штамп. Теперь это выражение тоже теряет свою яркость и необычность.

В задачи поэта входит подобрать такие слова и так выстроить высказывание, чтобы его речь оживляла его мысль, обращала внимание именно на то, что ему кажется важным, вызывала те эмоции, которые хотелось бы вызывать. Под риторическими фигурами, или стилистическими приемами, подразумеваются способы, пути и модели «оживления» языка.

Со времен зарождения литературы существовали самые разные классификации и дефиниции различных стилистических фигур, а их количество в трудах некоторых исследователей превосходило сотню. Чаще всего говорят о нескольких группах:

– о риторических фигурах и тропах;

– о лексических, синтаксических и смешанных риторических фигурах,

– о фигурах добавления, фигурах убавления и фигурах расположения или перемещения.

Однако любая классификация этих средств заведомо довольно условная. Мы рассмотрим следующие группы языковых средств выразительности:

­– стилистические средства;

– тропы;

– лексико-синтаксические средства;

– синтаксические средства, связанные с повторами;

– синтаксические средства, не связанные с повторами;

– грамматические и фонетические особенности художественной речи.

Стилистические средства языка

Наиболее распространенным и простым средством языковой выразительности является использование стилистического потенциала языка – выбор среди существующих слов такого, которое наиболее уместно и выразительно в данном контексте и в данной ситуации. Иными словами, речь идет о выборе необходимого слова из синонимического ряда.

Синонимы – это такие слова, которые имеют приблизительно одно значение, но различаются:

– оттенками смысла;

– степенью выразительности и эмоциональности;

­– происхождением;

– принадлежностью к «литературной» и «просторечной» лексике;

– принадлежностью к общеупотребительной лексике или сленгу;

– принадлежностью к современной, устаревшей или только появляющейся лексике.

Примеры синонимов, различающихся одним или несколькими признаками, всем хорошо известны, и мы часто бессознательно делаем выбор в пользу того или иного слова. Однако в задачи поэта зачастую входит осознанный выбор из группы синонимов. Рассмотрим эти различия синонимов более подробно.

Синонимы, различающиеся оттенками смысла

В качестве примера можно привести следующий синонимический ряд: веселый, ликующий, радостный, живой, резвый, игривый, беспечальный, бескручинный, неунывающий…

Все эти слова могут взаимозаменять друг друга в разных текстах, и выбор одного из них зависит от того смысла, который говорящий хотел бы вложить в свои слова.

Синонимы, различающиеся степенью эмоциональности

Среди слов, имеющих приблизительно одно значение, могут быть слова, нейтрально выражающие этот смысл, и слова, обладающие, что называется, «эмоциональностью и экспрессивностью».

Например, слово «плохой » – более или менее нейтральное, а множество его синонимов в той или иной степени обладают эмоциональностью и экспрессивностью: дрянной, дурной, неважный, негодный, незавидный, неприглядный, низкий, скверный, дешевый, грошовый.

Синонимы, различающиеся происхождением

Среди слов русского языка есть исконно русские и заимствованные. В то время как иноязычное происхождение одних слов не чувствуется носителями языка (например, история, сахар, скамья) , «иноязычность» других слов более или менее очевидна для говорящих и слушающих. Она может чувствоваться из-за особых «примет» иностранных слов (например, бельэтаж, саквояж , ажиотаж ) или может быть очевидной в силу всего облика слова в целом, а также его относительно недавнего попадания в язык: файл, интерфейс, дисплей.

Присутствие в речи таких слов, у которых чувствуется «иноязычность» происхождения, может придать тексту определенную окраску. Это может выполнять и чисто художественные функции, и подчеркивать психологическую характеристику героя. Достаточно вспомнить известный фильм «Москва слезам не верит», где герой, не вызывающий симпатии авторов, в зависимости от «моды времени» меняет не только стилистику речи, но даже свое имя, делая его то более «иностранным», то более русским. В начале 60-х, в пик «иностранной» моды, он Рудольф, а в конце 70-х, когда в моду входит «русскость», он становится Родионом. Уже этот штрих очень многое говорит о характере героя. Конечно, имена Рудольф и Родион формально синонимами не являются, но здесь мы сталкиваемся с явлением так называемой контекстной синонимии , когда в данном контексте возникают синонимические отношения и слова могут заменять друг друга. Не случайно «домашнее» имя героя – Рудик – может быть производным как от Рудольфа, так и от Родиона.

Кроме заимствованных слов как таковых, существуют также так называемые «варваризмы». Это слова из другого языка, которые только начали проникать в язык, но процесс заимствования которых еще не завершен (и может быть не завершен никогда). Например, это слово «бай-бай» в значении «пока», пришедшее из английского.

«Регулировать» попадание в текст заимствованных слов, в том числе варваризмов, можно при помощи синонимов. Один из самых простых примеров – синонимы слова «до свидания». Ср.:

– Мы скажем юности «до свиданья»;

– Мы скажем юности «гудбай»;

– Мы скажем юности «орэвуар»;

– Мы скажем юности «адьос».

Предложение с русским «до свиданья» звучит нейтрально, с английским «гудбай» (goodbuy ) – простовато, с французским «орэвуар» (au revoir) – претециозно, с испанским «адьос» (adiós) – утонченно.

Синонимы, различающиеся принадлежностью к литературной и просторечной лексике

Очень часто эти синонимы одновременно различаются и по степени экспрессивности и выразительности:

лицо – морда, образина;

голова – башка, калган;

ноги – кляги.

Часто мы сталкиваемся не только с синонимами как таковыми, а с просторечными вариантами литературных слов, в том числе грамматическими:

до свиданья – до свиданьица;

всегда – завсегда;

оттуда – оттедова, оттудова;

их – ихий, ихний;

к ней – к ей;

он поел – он поемши;

красивее – кравивше, красимше.

В руках мастеровитого писателя умелое использование просторечных слов может не только служить средством психологической характеристики героев, но и создавать специфическую узнаваемую стилевую атмосферу. Примером тому является творчество М. Зощенко, который мастерски пародировал мещанский быт и мещанскую психологию, «вкрапливая» в речь героев неуместные просторечия.

«Я говорю:

– Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть.

А она говорит:

– Нет.

И берет третье [пирожное – А.Н.].

Я говорю:

– Натощак – не много ли? Может вытошнить.

А она:

– Нет, – говорит, – мы привыкшие.

И берет четвертое.

Тут ударила мне кровь в голову.

– Ложи, – говорю, – взад!

А она испужалась. Открыла рот, а во рте зуб блестит.

А мне будто попала вожжа под хвост. Все равно, думаю, теперь с ней не гулять.

– Ложи, – говорю, – к чертовой матери!

Положила она назад. А я говорю хозяину:

– Сколько с нас за скушанные три пирожные?

А хозяин держится индифферентно – ваньку валяет.

– С вас, – говорит, – за скушанные четыре штуки столько-то». (Рассказ «Аристократка».)

Обратим внимание, что комический эффект достигается не только за счет обилия просторечных форм и выражений, но и благодаря тому, что эти формы и выражения контрастируют с «изысканными» литературными штампами: «держаться индифферентно», «скушанные пирожные»… В результате создается психологический портрет недалекого, малообразованного человека, пытающегося казаться культурным и интеллигентным – классический герой Зощенко.

Синонимы, различающиеся принадлежностью к современной, устаревшей или появляющейся лексике

Устаревшие слова (архаизмы и историзмы) могут играть в литературном произведении очень важную роль. У большинства архаизмов есть та особенность, что они придают речи возвышенность и некую таинственность. Тонко чувствовавшая язык Марина Цветаева не случайно отмечала, что у древних форм слова есть некоторая «магия заклятия»: «Разъяснять ребенку ничего не нужно, ребенка нужно – заклясть. И чем темнее слова заклятия – тем глубже они в ребенка врастают, тем непреложнее в нем действуют: “Отче наш, иже еси на небесех...”» . Старославянская форма известной молитвы гораздо выразительнее и действеннее ее современного перевода («Отец наш, который на небе…») Эту магию древнего слова поэты прекрасно чувствуют и используют. Вспомним хрестоматийные строки Пушкина:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

Насколько беднее и невыразительнее были бы эти строки, если бы Пушкин использовал современную лексику: «Встань, пророк, и увидь, и услышь, выполни мою волю, и, обходя моря и земли, словом жги сердца людей». Этот пример наглядно показывает возможности умело использованной архаичной лексики.

Еще более заметную роль устаревшие слова играют в литературных произведениях исторической тематики, где они составляют необходимый «фон подлинности». Без этих слов исторический колорит прежних эпох исчезнет. Однако здесь писателя подстерегают и немалые сложности. Дело в том, что избыточное употребление архаизмов и историзмов затруднит понимание, сделает текст слишком «темным», что, разумеется, снизит эстетическое впечатление. Найти баланс между необходимым и достаточным – весьма нелегкая задача.

Прекрасным мастером, тонко чувствовавшим пределы использования устаревшей лексики, был Алексей Толстой. Его знаменитый роман «Петр I» до сего дня по праву считается в этом смысле образцовым. Из воспоминаний писателя мы знаем, насколько тщательно работал Алексей Толстой со словом, то насыщая текст историзмами, то возвращаясь к современной литературной норме. Это, кроме всего прочего, свидетельствует о том, что настоящий писатель, особенно обращающийся к исторической тематике, должен быть и высокообразованным человеком, прекрасно знающим язык той эпохи, которую он описывает.

Во многих случаях писатели и поэты обращаются не к устаревшей лексике, а, напротив, к ультрасовременной. В распоряжении художника находятся и неологизмы (новые слова), и – что еще важнее – окказионализмы , то есть слова, не зафиксированные в языковой норме и созданные специально «под данный случай». Роль окказиональных слов особенно возрастает в литературе ХХ века в связи с общей тенденцией к словотворчеству. Достаточно вспомнить окказионализмы В. Маяковского («двухметроворостая»), И. Северянина («дорожка олуненная»), В. Набокова («дом безлолитен»). В ряде случаев поэтические окказионализмы приживаются в языке и со временем становятся общеупотребительными. Например, едва ли современный русский человек задумывается, что слово «летчик» имеет поэтическое происхождение, его создал, по устоявшейся легенде, поэт В. Хлебников . Однако чаще всего окказионализмы остаются только в тех текстах, ради которых они были созданы.

Эвфемизмы

Под эвфемизмом понимается такое слово, которое звучит, по мнению говорящего, менее грубо, жестко или категорично. Эвфемизмы имеют богатую историю в языке и связаны с категорией «табу» (принятого запрета). Словами-эвфемизмами в разные эпохи назывались и называются такие явления, говорить прямо о которых по каким-то причинам запрещено или не принято:

нечистый – черт;

хозяин – медведь;

уйти – умереть.

В художественной речи эвфемизмы играют значимую роль, иногда сатирическую, иногда, напротив, они становятся знаком высокого стиля. Вспомним, например, известные пророческие строки, написанные накануне Великой Отечественной войны Н. Майоровым и определившие отношение к миллионам молодых людей, погибших на войне:

Вы в книгах прочитаете, как миф,

О людях, что ушли, недолюбив,

Не докурив последней папиросы.

Эвфемизм «ушли, не докурив последней папиросы» гораздо пронзительнее и выразительнее прямо сказанного «погибли».

Тропы

Тропы – сердцевина художественной речи, именно благодаря им поэт может увидеть и подчеркнуть новые, неожиданные связи мира. Еще Аристотель писал, что невозможно научить поэта создавать метафоры, это знак таланта, поскольку для создания удачной метафоры необходимо подмечать неожиданные черты сходства.

В самом общем (лингвистическом) смысле слова тропы – это слова и выражения, употребляемые в переносном значении. Существует и более широкое, общеэстетическое понимание тропов. Троп – это любой лексический или лексико-синтаксический прием, делающий речь более выразительной. В этом смысле все описанные выше приемы, т. е. выбор того или иного более выразительного синонима или фразеологизма – это троп. Но сейчас остановимся на более узком значении этого термина.

Образования тропов может идти чаще всего по двум основаниям. В одном случае между какими-то понятиями есть устойчивое сходство, они в каком-то отношении похожи (например, упрямый человек и осел – оба упрямы ). Тропы, основные на этом принципе, называются сравнительно-метафорическими . Они основаны на сравнении.

В другом случае между понятиями нет сходства, но они связаны какой-то общей ситуацией. Эту группу можно назвать «контекстно-дискурсной», то есть принципиален контекст и ситуация говорения (дискурс ). Разберем подробнее обе группы.

Сравнительно-метафорическая группа

Сравнение

Самым простым видом такого тропа будет собственно сравнение . Строго говоря, называть сравнение тропом не совсем корректно, значения слов здесь не меняются. Но традиция относит любое сравнение именно к тропам.

· Союзное сравнение (с использованием союзов как, словно, будто ):

«Как серна гор , пуглив и дик» (Лермонтов);

«Ты прошла, словно сон мой , легка» (Блок).

· Грамматическое сравнение (выражено в форме подлежащего и сказуемого без союза) :

«Он в этом деле – царь и бог»;

«Его жена – сущий ангел»;

«Ваш город – настоящая жемчужина».

Простое сравнение (выражено с помощью творительного падежа):

«Ты сегодня выглядишь орлом »;

«Он хочет выглядеть Соломоном , а выглядит Иваном Дураком »;

«Он смотрит волком »;

«А она – пулей домой».

· Отрицательное сравнение (организовано по схеме «это не А , а Б »:

«Не стая черных ястребов спустилась над Германией – фашисты пришли к власти».

Во всех случаях общая структурная схема сравнения сводится к формуле А как В . При этом видоизменение или даже отсутствие грамматической связки представляется менее принципиальным.

Метафора

Метафора – это важнейшая, опорная категория эстетики. Классическое для современной науки описание метафоры было дано в начале XX века французскими этнографами и культурологами А. Юбером и М. Моссом. Именно они предложили принятое в современной науке и знакомое любому школьнику различение метафоры и метонимии по основанию «перенос по сходству – перенос по смежности». Хотя сама по себе теория метафоры имеет гораздо более древнюю историю, метафора описывалась уже в трактатах античных теоретиков, прежде всего Аристотеля и Квинтилиана. Метафора – это скрытое сравнение , когда одна часть сравнения выступает вместо другой.

То, что метафора является скрытым сравнением, признается всеми специалистами, разногласие вызывает вопрос, что должно быть скрыто.

Некоторые специалисты считают, что достаточно «убрать» союзную связку или ее аналоги, как из сравнения получится метафора. Важнейшим критерием различения сравнения и метафоры признается то, что в сравнении подчеркивается подобие, а в метафоре – тождество двух предметов. Так, Н. Д. Арутюнова пишет: «Если в классическом случае сравнение трехчленно (А сходно с В по признаку С), то метафора в норме двухчленна (А есть В)» .

Другой подход, сторонником которого является и автор данной книги, строится на том, что подлинная метафора, по сути, одночленна, в реальном тексте присутствует только А, про которое понимается , что оно есть В. Такой подход, на наш взгляд, корректнее, особенно если речь идет о «сквозных метафорах», определяющих текст целиком. Например, стихотворение М. Лермонтова «Парус» выглядело бы совершенно иначе, если бы было построено на любой форме сравнения, включая грамматическую. Если бы в тексте Лермонтова возник «скрытый» участник сравнения (например, «одинокий человек», «ты», «я» и т. д.), это был бы совершенно другой текст.

Это станет хорошо заметно, если сравнить три конструированных примера:

1. Чайка, летающая над морем,

Ищет защиты и ищет покоя,

Но в бесконечном холодном просторе

Нет ей защиты от волн и ветров.

Это текст, основанной на «чистой метафоре», ясно, что «чайка» является знаком человеческой, прежде всего женской судьбы.

2. Женщина мечется в жизни, как чайка,

Летающая над морем.

Так же ищет она покоя и защиты,

Но в ее жизни, как в бескрайнем холодном море,

Нет ей защиты от житейских бурь.

В основе этого текста – «чистое сравнение».

3. Женщина – это чайка, летающая над морем.

Она ищет защиты и покоя.

Но ее жизнь – бесконечный холодный простор,

И нет ей защиты и покоя.

Вот здесь как раз тот спорный случай, когда граница сравнения и метафоры размыта. Нам, однако, представляется, что второй и третий тексты ближе друг другу, а первый находится в оппозиции им обоим.

Вторым аргументом в защиту нашей позиции является то, что изъятие семантического компонента сравнения (части А) всегда приводит к метафоре , а изъятие грамматического компонента (союза) может сохранить всю логику сравнения, метафоризация происходит не всегда.

Разумеется, метафора и сравнение – явления одного корня, поэтому определить строгие границы весьма сложно , многие выражения трудно однозначно отнести к сравнениям или метафорам. Вспомним, например, знаменитый монолог Жака из пьесы У. Шекспира «Как вам это понравится»:

Весь мир - театр.

В нем женщины, мужчины - все актеры.

Логика сравнения затем плавно сменяется логикой метафоры, далее речь идет уже о пьесе, а имеется в виду жизнь. Разные возрасты человека называются актами пьесы, а смерть – финалом.

Поэтому вполне корректно в данном случае сказать, что в основе монолога – метафора жизни как театра. Таких «промежуточных» случаев очень много, и четкое разграничение метафоры и сравнения едва ли возможно. Речь идет лишь о предпочтениях определения. Что же касается «пограничных» тропов, то их много не только между сравнениями и метафорами, но даже между куда более далекими метафорой и метонимией. Это прекрасно показал канадский филолог Пьер Маранда , он даже предложил термин «метоморфная метафора» для подобных тропов. Однако сейчас нашей задачей является не описание «пограничных ситуаций», а разъяснение сущности и особенностей того или иного тропа.

Итак, метафора – это скрытое сравнение, построенное по схеме «А вместо В» . Можно сказать: «Когда же придет наш приятель, огромный, как слон?» Это будет сравнение. Но можно сразу сказать: «Когда наш слон придет?» Это метафора. Часто метафору можно «восстановить» в сравнение, т. е. добавить пропущенную часть, однако это не всегда возможно. Метафор очень много, чаще всего они так и называются – «метафоры», не имея особых названий для каждого вида. Но некоторые, наиболее характерные метафоры, получили свое терминологическое определение: олицетворение, гипербола, литота, аллегория.

Олицетворение. Чему-то неживому приписываются свойства живого. При этом выпускается часть «как если бы он/она был(а) человеком»:

«Дождь плачет»;

«Часы спешат»;

«Дерево грустит»;

«Надо вылечить страну».

Олицетворение – душа поэзии . Человеческое сознание вообще склонно везде «искать человека», проецировать человеческое на весь космос. А литература и вовсе везде ищет человека, это ее главный предмет и забота.

Гипербола – явное преувеличение. Гипербола призвана подчеркнуть какой-то признак, обратить на него внимание. Очень часто для этого используются «готовые» гиперболы, речевые штампы и фразеологизмы: «Этими обещаниями нас кормят уже тысячу лет »; «Люди здесь каждую секунду хватаются за телефоны и названивают близким».

Однако штампы, разумеется, не единственный и не самый выразительный вид гипербол. Классические образцы гиперболизации можно найти в художественной литературе и фольклоре:

«У Ивана Никифоровича, напротив того, шаровары в таких широких складках, что если бы раздуть их, то в них можно бы поместить весь двор с амбарами и строением» (Н. В. Гоголь);

Сидит лодырь у ворот,

Широко разинув рот,

И никто не разберет,

Где ворота, а где рот. (Частушка.)

Гипербола является одним из наиболее популярных художественных приемов. Талантливый художник способен создавать неожиданные, выразительные гиперболы, проникнутые глубоким психологизмом. Можно много писать о любви, но трудно найти формулу, найденную А. Башлачевым:

Мне нужно хоть раз умереть у тебя на руках .

Гипербола здесь становится знаком высокого, исполненного трагизма и преданности чувства.

Литота – метафора, основанная на заведомом преуменьшении чего-либо. Это своеобразная гипербола наоборот. Как правило, оппозиция «литота – гипербола» имеет смысл только в пространственных образах: «человек-гора» – гипербола, «мальчик-с-пальчик» – литота. За пределами этого литота и гипербола сливаются. «Сущий дьявол» и «сущий ангел»; «у него денег куры не клюют» и «у него денег ни гроша» нельзя рассматривать как оппозицию «гипербола–литота». Это просто гиперболы.

Аллегория – это сложная устойчивая метафора, прижившаяся в определенной культуре. Например, в России смерть ассоциируется со старухой с косой, а в Германии – со стариком.

Аллегория очень важна для писателя, поскольку она однозначно понимаема. Например, насквозь аллегоричны сказки и басни, поэтому стоит нам сравнить своего героя с каким-то персонажем (зайцем, лисой, медведем), читатель без комментариев поймет, что мы имеем в виду. С такими же целями мы можем использовать имена героев из известных фильмов или просто имена известных людей. Этот прием очень популярен, у него есть свое название (антономазия ), его можно рассмотреть и самостоятельно, и метонимически, и аллегорически. Об аллегории можно говорить в том случае, если имя собственное стало общеизвестным культурным знаком. Если мы про кого-то скажем, что он метит в Наполеоны, мы дадим исчерпывающую информацию о его политических целях.

Метафорический эпитет. Общеизвестно, что эпитет – это красочное определение. Метафорическим он становится тогда, когда в основе явно прослеживается метафора или сравнение: «русалочьи глаза» (как у русалки), лисьи повадки (если сказано о человеке) и т. д.

Завершая разговор о метафоре, стоит отметить еще несколько принципиальных моментов. Во-первых, нужно понимать, что разные культуры, даже тесно связанные между собой, имеют разные метафорические корреляции, соответственно, далеко не все метафоры другой культуры могут быть поняты. Скажем, сюжет известного американского фильма «Знакомьтесь, Джо Блэк» (построенный на основе итальянской пьесы) в принципе не мог бы родиться в России, поскольку в этом фильме Смерть является в облике прекрасного юноши, и в него влюбляется героиня. Такой сюжет является органичным для многих западноевропейских культур. Например, мотив «смерть-мужчина целует цветущую женщину» является сквозным для нескольких картин замечательного немецкого художника XV–XVI веков Ганса Бальдунга.

В России же смерть плотно ассоциируется с женским началом, поэтому подобное превращение совершенно невозможно.

И напротив, понятные русскому читателю строки из сказки М. Горького «Девушка и смерть» могут серьезно озадачить, например, немца или американца:

Смерть – не мать, но – женщина, и в ней

Сердце тоже разума сильней.

Несовпадение метафорических рядов – интереснейшая тема лингвистики и литературоведения, сейчас лишь отметим сам факт такого несовпадения.

Однако, кроме бесчисленных авторских метафор, кроме метафор, принятых в той или иной национальной культуре, существуют и универсальные метафоры, характерные для человеческой культуры вообще. Это так называемые «базовые метафоры» человеческого существования. Само понятие «базовая метафора» впервые ввел, насколько нам известно, знаменитый англо-немецкий этнограф и филолог Макс Мюллер еще в XIX веке, однако по-настоящему научное изучение базовых метафор началось с середины XX века. В современной лингвистике эта проблема связывается прежде всего с именами американских ученых Д. Лакоффа и М. Джонсона, которые попытались доказать, что многие аспекты поведения человека определяются именно базовыми метафорами. В ставшей классической работе «Метафоры, которыми мы живем» Лакофф и Джонсон убедительно показали, что человеческий мир строится на некоторых базовых метафорах, которые определяют всю систему взглядов людей. В частности, такими опорными метафорами являются «время как движение» (time is motion); «смерть как прощание» (death is departure); внимание как теплота (attention is warmth) и др. В более поздней работе Дж. Лакофф подчеркнул, что эти метафоры не «взяты из языка», а, напротив, определяют структуру языка. Источники этих метафор надо искать в сфере психологии, а не в лингвистике .

Этот подход открывает перед филологом крайне интересные перспективы. Действительно, почему, например, спор в человеческой культуре ассоциируется с войной (мы строим защиту , разбиваем доводы оппонента и т. д.)? Комментируя этот тезис, Лакофф и Джонсон остроумно замечают, что, скажем, метафора совместного танца дала бы совсем другую картину спора, люди бы спорили совершенно иначе: «Постараемся вообразить другую культуру, в которой споры не трактуются в терминах войны, в споре никто не выигрывает и не проигрывает, никто не говорит о наступлении или защите, о захвате или утрате территорий. Пусть в этой воображаемой культуре спор трактуется как танец, партнеры - как исполнители, а цель состоит в гармоничном и красивом исполнении танца. В такой культуре люди будут рассматривать споры иначе, вести их иначе и говорить о них иначе. Мы же, по-видимому, соответствующие действия представителей этой культуры вообще не будем считать спорами: на наш взгляд, они будут делать нечто совсем другое. Нам покажется даже странным называть их «танцевальные» движения спором» .

Естественно, что художественная литература строится вокруг этих базовых метафор, воплощает их, реже – спорит с ними.

Метафора и символ

Для начинающего филолога разграничение метафоры и символа всегда представляет сложность, хотя по сути это разные вещи. Общая теория символа достаточно сложна, и едва ли здесь имеет смысл излагать ее сколь-нибудь подробно . Обратим внимание только на некоторые особенности.

Символ всегда имеет личностный или общественный смысл, он как бы является частью того, что им выражается . Строго говоря, символ вообще не является поэтической фигурой, он всегда выходит за пределы эстетики. Так, крест для верующего христианина – это не просто знак, но выражение причастности «тому» кресту, пути Христову. Именно поэтому фанатично верующий человек не снимет с себя креста даже под страхом смерти. Символ не обязательно должен быть общезначимым, скажем, для женщины, потерявшей любимого человека, символизироваться может какая-то его вещь. Она не просто напоминает о любимом, она как бы является его продолжением. Кроме того, символ лишен четкого и конкретного значения, его значение бесконечно расширяется. Попробуйте однозначно ответить на вопрос, что означает крест, и вы поймете, что это невозможно.

Метафора же, напротив, функционирует именно как знак чего-либо, более конкретный и экзистенциально менее значимый. Люди могут идти на жертвы и на смерть ради символа (скажем, спасая во время битвы знамя армии, поскольку оно есть символ воинской чести), но никто не будет умирать ради метафоры. Метафора – это поэтическая риторическая фигура, имеющая совершенно другой смысл и другую систему ценностей. Она позволяет по-новому взглянуть на мир, но «продолжением мира» не является. Часто метафора имеет или однозначное толкование (скажем, «лиса» в метафорическом смысле – это однозначно «хитрость»), или круг значений более или менее определен.

В реальности, конечно, границы метафоры и символа не столь отчетливы, есть метафоры, тяготеющие к символичности, и символы, тяготеющие к аллегоричности. Художественное слово вообще потенциально символично, не случайно Пушкин назвал свое наследие «душой в заветной лире», то есть стихи – это и есть душа поэта . Но далеко не все метафоры символизируются, хотя такое и возможно. Например, лермонтовский парус, ассоциирующийся с метаниями одинокого человека, – метафора с глубоким символическим значением. Однако «в чистом виде» метафора и символ – понятия разные.

Контекстно-дискурсная группа (тропы, основанные на ситуативной связи)

В основании этих тропов лежат совсем другие механизмы. Никакого сходства между двумя понятиями тут нет, просто в какой-то ситуации они оказываются рядом. Тропы этой группы невозможно представить сравнением, поскольку общего признака (основания) для сравнения у них нет . Чтобы понять логику переноса, нужно знать или контекст, или всю ситуацию говорения (дискурс). Общая структурная схема этих тропов будет совершенно иной. Если в основе сравнительно-метафорической группы лежит схема «А похоже на В по основанию С» (например, женщина похожа на розу по основанию красоты), допускающая разные языковые вариации (А как В, А есть В, А вместо В), то схема тропов контекстно-дискурсной группы будет совершенно иной: А оказывается плотно связанным с В благодаря общей (смежной) ситуации С. Именно внутри этой ситуации возможно употребление А вместо В, за ее пределами оно невозможно. Можно сказать «Я люблю Шопена» (музыку Шопена), если из ситуации ясно, что речь идет о его музыке, но за пределами этой ситуации смысл фразы радикально меняется. Можно сказать «Я Некрасова в кабинете оставил», если ситуация подсказывает, что речь идет о книге, написанной Некрасовым, но за пределами этой ситуации фраза имеет совсем другой смысл.

Метонимия – троп, основанный на общей ситуации, которая может в реальности быть очень разной: общее место («весь автобус захохотал»), форма и содержание («я выпил уже две чашки »), имя и то, что им называется («я выхожу на Горького » (вместо «я выхожу на улице имени Горького»), автор и его произведение («Пушкин стоит на верхней полке») и т. д. Как правило, метонимия более привязана к контексту, чем метафора, более зависима от традиции употребления. Особенно это касается так называемых эллиптических метонимий , то есть образованных путем пропуска части текста. Скажем, «Я люблю Достоевского» вместо «Я люблю произведения Достоевского». Даже в близких ситуациях в одном случае фраза покажется нормальной, в другом – нарочито ошибочной. Возможно сказать: «Я люблю Пушкина» (стихи Пушкина). Но абсурдно: «В Пушкине хорошо изображена любовь». Метафора таких границ словоупотребления, как правило, не имеет.

Синекдоха. Особым видом метонимии принято считать синекдоху. Это метонимия, основанная на отношениях целого и части:

«Я занял очередь за красной сумкой »;

«Здорово, борода! »;

«Этот политик совершенно изжил себя, ему остается надеяться только на помощь штыков ».

В отличие от метафоры, синекдоха имеет логические ограничения употребления, что, как мы уже говорили, вообще свойственно для метонимий. Например, Н. Д. Арутюнова справедливо замечает: «Синекдоха неупотребительна <…> в бытийных предложениях и их эквивалентах, вводящих некоторый предмет в мир повествования. Так, нельзя начать рассказ словами «Жила-была (одна) красная шапочка». Такое употребление воспринимается как олицетворение некоторого предмета, а не как обозначение лица» .

Кроме того, для синекдохи не характерна предикативность (то есть она редко встречается в позиции сказуемого). Если же это происходит, синекдоха почти всегда приобретает метафорический оттенок, становясь характеристикой героя.

Ср., например:

«По дороге брели сапоги и лапти» (имеются в виду люди в сапогах и лаптях). Здесь чистая синекдоха. Но:

«Да он же просто лапоть!» (невежественный человек). Фраза стала метафорической, «лапоть» стал не знаком человека в лаптях, а характеристикой невежественности.

Ирония – это троп, образованный за счет того, что сказанная фраза в данном контексте или благодаря данной интонации означает свою противоположность или, во всяком случае, теряет однозначность. Если мы слушаем не очень умную речь, мы можем сказать с определенной интонацией: «Какое это было замечательное и умное выступление!», и нас поймут так, что мы выступлением недовольны. В живой речи ирония чаще всего подчеркивается:

– характерной интонацией,

– изменением порядка слов (в русском языке фраза «Мне это очень нужно» будет воспринята в прямом смысле, а «Очень мне это нужно» – в ироническом);

– заведомым искажением или неточным употреблением грамматических форм: «Распрекраснейшая вы наша!», «Надо было сказать еще красимше ».

Существуют и другие возможности показать слушателям или читателям, что вы иронизируете. Тонкая ирония – обязательный атрибут умелого писателя. Ирония может возникать также за счет использования необходимого контекста. Вспомним известный анекдот:

«Мужчина назвал женщину «коровой», и женщина подала на него в суд. Судья принял решение обязать мужчину публично извиниться. Перед тем, как извиниться, мужчина спросил у судьи:

– Если я назвал мадам «коровой», то это оскорбление. А если я корову назову «мадам», это будет оскорбление?

– Нет, – ответил судья.

– Приношу свои извинения, мадам».

Как видим, убийственная ирония была создана исключительно за счет контекста.

Иронию как троп следует различать от иронии как философского понятия. Философское значение иронии огромно, оно связано с центром человеческого существования, с ощущением относительности всякого знания и всех ценностей, с их потенциальной ограниченностью. Такое понимание иронии, восходящее к Сократу, чрезвычайно важно для человеческой культуры. Эта всеобщая, тотальная ирония стала одной из основ романтизма (так называемая «романтическая ирония») и нашла свое философское обоснование в знаменитом труде датского философа Серена Кьеркегора «О понятии иронии». У многих современных философов ирония возводится в абсолют («постмодернистская ирония»). Вне иронического фона практически невозможно само существование искусства, во всяком случае многих его форм. В XX веке роль иронии в искусстве еще более возрастает. Известный современный теоретик искусства В. И. Тюпа по этому поводу заметил: «В художественной культуре ХХ века ироническая модальность выдвигается на ведущие позиции. Она доминирует, в частности, в практике художественного письма разнообразных модификаций авангардизма и постмодернизма. Собственно говоря, только придание иронии статуса самостоятельного модуса художественности позволяет причислять такие антитексты, как знаменитое «Дыр-бул-щыл» А. Крученых, к области эстетической деятельности».

Однако в нашем пособии речь идет не о фундаментальной иронии как основе многих форм искусства, а именно об иронии как тропе, как риторическом приеме, не имеющем прямого отношения к мировоззрению и философии.

Это небольшое отступление мы сделали лишь для того, чтобы избежать двусмысленности.

Сарказм. Наиболее жестким и откровенным случаем иронии, всегда обличительным, является сарказм – подчеркнутая злая насмешка.

Метонимический эпитет. В отличие от метафорического эпитета, этот троп основан на метонимии. Например, «дозорные костры» (костры, которые разожгли те, кто в дозоре), «сумасшедший дом» (дом, где содержатся умалишенные) и так далее.

Эта мысль одна из центральных в « Современной теории метафоры » Дж . Лакоффа . Ср .: «The locus of the metaphor is not in language at all, but in the way we conceptualize one mental domain in terms of another» (Локус метафоры вовсе не в языке , но в том , как и почему мы определяем одни ментальные области в терминах других ).

Теория метафоры: Сборник: Пер. с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой; М., 1990, С. 389.

Заинтересованным читателям можно порекомендовать некоторые работы, где различение метафоры и символа показано очень хорошо. Прежде всего, это книга А. Ф. Лосева «Проблема символа и реалистическое искусство» (М., 1976), без которой разговор о символике искусства в современной русской науке вообще немыслим. Четко и ясно расставлены акценты в статье Н. Д. Арутюновой «Метафора и дискурс» (В кн.: Теория метафоры, С. 23 – 26). Хороший обзор литературы и теоретический комментарий представлен в кандидатской диссертации Т. А. Ушаковой «Символ и аллегория в поэзии Николая Гумилева», особенно информативно в этом смысле «Введение». Диссертация находится в открытом доступе на официальном сайте Н. Гумилева: http://www.gumilev.ru/about/68/ Арутюнова Н. Д. Метонимия// Языкознание. Большой энциклопедический словарь/ Гл. ред. В. Н. Ярцева. М., 1998. С. 300.

По Гальперину стилистические средства делятся на:

1. Фонетические выразительные средства.

2. Лексические выразительные средства

3. Синтаксические выразительные средства

К фонетическим средствам выразительности относятся:

1. Звукоподражание - Создание с помощью звуков и слов более конкретного представления о том, что говорится в данном тексте;
(Подбором звуков [ш] и сближением двух скользящих придыхательных [х] воспроизведен шум:
Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши...
(К.Бальмонт))

2. Фонетическая анафора- повтор начальных звуков;
(Славься! Сияй, солнечная наша коммуна! (В. Маяковский));

3. Фонетическая эпифора- повтор конечных звуков;
(Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы...
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы (К. Бальмонт)).

4. Аллитерация- повторение согласных;
(Гром гремит, грохочет)

5. Ассонанс- повторение гласных;

(Скучно нам слушать осеннюю вьюгу... (А. Некрасов))

6. Интонация -ритмико-мелодический строй речи, зависящий от повышения и понижения тона при произнесении. Интонация бывает: вопросительная, восклицательная, повествовательная.

К лексическим средствам выразительности относятся:

1. Метафора - употребление слова в переносном значении на основе сходства в каком-либо отношении двух предметов или явлений:

· - по форме (головка лука, зубчик чеснока, кольцо садов);

· - по качеству (шёлковые ресницы, тонкий слух, чёрные мысли);

· - по расположению (Наш вагон в хвосте поезда);

· - по схожести выполняемой функции - функциональный перенос (дворники автомобиля, ручка с золотым пером);

2. Антономазия - троп, выражающийся в замене названия или имени указанием какой-нибудь существенной особенности предмета или отношения его к чему-либо;

3. Олицетворение - отнесение признака или действия живого существа (лица) к предметам, явлениям природы, абстрактным понятиям;
(Ветер злится; Море смеялось и плакало)

4. Метонимия-употребление названия одного предмета вместо названия другого на основании внешней или внутренней связи между ними:

· между предметом и материалом, из которого предмет сделан (Хрусталь уже на столе);

· между содержимым и содержащим (Ну, съешь тарелочку ещё!);

· между действием и его результатом, местом или предметом (За диктант она получила «пять»; Утреннюю почту уже принесли);

· между действием и орудием этого действия (Труба звала в поход);

· между социальным событием, мероприятием и его участниками (Съезд постановил...);

· между местом и людьми, находящимися на этом месте (Аудитория шумела; Весь дом высыпал на улицу);

· между эмоциональным состоянием и его причиной (Радость моя ещё в школе).

5. Образное сравнение - открытое развёрнутое сопоставление одного факта действительности с другим (обозначаемого и обозначающего) по одному или нескольким названным или неназванным признакам, несущее дополнительную информацию и помогающее наиболее полному раскрытию мысли автора, созданию нового взгляда на старое, известное. Части сравнения связываются с помощью:

· - сравнительных союзов (как, точно, словно, будто, чем и др.): Безнравственность, как радиация, постоянно убивает общество (А. Тулеев);

· - специализированных слов (похожий, подобный, напоминающий и т. п.): Прошла девочка-цыганка, похожая на веник (Ю. Олеша);

· - формы творительного падежа обозначающего слова: Дым вился кольцами над ним;

· - форм степеней сравнения прилагательных и наречий: Кто на свете всех милее, всех румяней и белее? (А. Пушкин).

6. Гипербола - преувеличение размера, силы, значения, усиление признака, свойства до таких размеров, которые обычно не свойственны предмету, явлению;
(Сто раз уже тебе говорил; Редкая птица долетит до середины Днепра (Н. Гоголь).)

7. Эпитет - художественное, образное определение, созданное на основе переноса значения по сходству, возникающее в сочетании с определяемым словом;
(Зеркальная гладь воды; Ядовитый взгляд)

8. Оксюморон - соединение слов, обозначающих два противоречащих друг другу, взаимоисключающих понятия, но дополняющих друг друга, с целью отражения сложности и противоречивости явления, кажущегося, на первый взгляд, простым, однозначным, вскрытия его диалектической сущности, в результате чего происходит смысловое усложнение и обновление впечатления;
(…Мучительно счастлив (А. Пушкин); Ей весело грустить (А. Ахматова))

9. Зевгма - фигура речи, заключающаяся в том, что слово, которое в предложении образует однотипные синтаксические сочетания с другими словами, употребляется только в одном из этих сочетаний, в других же опускается;
(Почтен дворянин за решеткою своей башни, купец - в своей лавке (Пушкин, «Сцены из рыцарских времен») - слово почтен здесь употреблено только один раз, во второй раз - подразумевается).

10. Каламбур (игра слов) - фигура, построенная на несовместимости понятий, обозначенных тождественно звучащими словами, или на «намеренном соединении в одном контексте двух значений одного и того же слова». Строится каламбур на разрыве связи между словами: на столкновении омонимов, паронимов, разных значений многозначного слова;
(А кругом как захохочут.- Верно, - говорит народ.- Раз трамвай везти не хочет,/ тут уж ясно, не везёт (Б. Заходер))

11. Аллюзия - отсылка к какому-либо мифологическому, культурному, историческому, литературному факту без прямого указания на источник, своего рода скрытое цитирование, в основе которого культурно-исторический опыт говорящего и адресата;
(слава Герострата).

К синтаксическим выразительным средствам относиться:

1. Антитеза - фигура речи, заключающаяся в резком противопоставлении сравниваемых понятий, мыслей, образов, построенная на антонимии и синтаксическом параллелизме, служащая для усиления выразительности речи;
(Ученье - свет, а неученье - тьма; Умный научит, дурак наскучит)

2. Параллелизм - фигура речи, заключающаяся в тождественности синтаксического строения двух или более смежных отрезков текста;
(В каком году - рассчитывай, / В какой земле - угадывай. (А. Некрасов))

3. Градация - (нарастание) фигура, состоящая из двух или более значимых единиц, размещённых по возрастающей интенсивности;
(Я вас прошу, я вас очень прошу, я вас умоляю)

4. Повтор- (повторение, удвоение) полное или частичное повторение корня, основы или целого слова, описательных форм, фразеологических единиц.Особый стилистический приём, например, для подчёркивания каких-либо деталей в описании, создании экспрессивной окраски;
(Прекрасный, чистый, учтивый извозчик повёз его мимо прекрасных, учтивых, чистых городовых по прекрасной, чистой, помытой мостовой, мимо прекрасных, чистых домов... (Л. Толстой))

5. Инверсия - перестановка слов - компонентов предложения, нарушающая их обычный порядок, позволяющая акцентировать внимание на этом компоненте, приводящая к смысловому или эмоциональному выделению слов.
(Но тих был наш бивак открытый... (М. Лермонтов))

6. Ирония- «троп, состоящий в употреблении слова или выражения в смысле, обратном буквальному, с целью насмешки.
(Отколе, умная , бредёшь ты, голова? (Крылов) (в обращении к ослу))

7. Риторические фигуры – синтаксические конструкции, усиливающие не только выразительность, но и логический смысл речи. К ним относят:

· Риторическое обращение заключается в том, что высказывание адресуется неодушевлённому предмету, отвлечённому понятию, отсутствующему лицу: Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч... (А. Пушкин); Мечты, мечты! Где ваша сладость? (А. Пушкин).

· Риторический вопрос - фигура речи, содержащая утверждение или отрицание в вопросительном по форме высказывании, на которое не предполагается (не ожидается) прямого ответа (На кого не действует красота?).

· Риторическое восклицание - выражение попутно возникающего эмоционального состояния автора с помощью интонации, активно воздействующей на адресата даже без особых лексических, синтаксических средств и придающей живость, непринуждённость высказыванию, например, при повествовании: Сегодня (Ура!) собираюсь пойти на пленэр.

· Риторическое ответствование - стилистическая фигура, состоящая в том, что автор задаёт себе вопросы и сам же отвечает на них: Итак, что мы сейчас будем делать? Решим вот эту простенькую задачку? Нет, сначала мы поедим, отдохнём, а потом - за работу

8. Перифраз - выражение, являющееся описательной передачей смысла другого выражения или слова, замена однословного наименования лица, предмета, явления описанием его существенных признаков, указанием характерных черт;
(Царь зверей (вместо «лев»), творец Макбета (Шекспир))

9. Умолчание - умышленно не завершённое высказывание, пропуск чего-то значимого и неоднозначного (многозначительный пропуск), с помощью которого несказанное приобретает большую значимость, чем если бы это было высказано открыто;
(Вот сдам экзамены и...)

Гальперин И.Р. Стилистика. 1997
Гальперин И.Р. Очерки по стилистике, 1998
II.2.3. I. R.Galperin"s classification of expressive means and stylistic devices
Русский язык. Энциклопедия, 1979: 107):
(Розенталь Д.Э., Теленкова М. А., 1976: 271);

Существование стилей в языке и речи обеспечивается наличием стилистических средств .

Стилистические средства языка – любые языковые единицы, обладающие способностью адекватно реализовать свои семантические, эмоционально-экспрессивные и функциональные возможности в процессе обслуживания различных сфер общения. Стилистически нейтральные средства – это такие языковые единицы, которые не обладают стилистической окраской, а потому могут использоваться в различных сферах и условиях общения, “не привнося в высказывания особого стилистического признака” (М.Н. Кожина).

Стилистически окрашенные (эмоционально-экспрессивные и функциональные) средства – основной фонд стилистических средств языка.

Стилистическая окраска языковой единицы – это те дополнительные к выражению основного лексического и грамматического значения функциональные и экспрессивные свойства, которые несут стилистическую информацию о возможности употребления этой единицы в определенной сфере и ситуации общения. Так, слова “дуреха”, “шалопай”, “сенсация”, “декабрист”, “протон”, “стяг”, “грядущее” не только называют предметы, явления, факты, события и т.п., но и содержат ярко выраженные эмоциональные (дуреха, шалопай, стяг, грядущее) наслоения и функциональные показатели (сенсация, декабрист, протон), относящие эти слова к соответствующей сфере употребления.

Обычно выделяют два вида стилистической окраски: эмоционально-экспрессивную и функциональную.

Эмоционально-экспрессивные элементы языка передают эмоциональное состояние говорящего или его отношение к предмету речи (собственно экспрессивные средства языка) либо характеризуют самого говорящего с языковой точки зрения.

Эмоционально-экспрессивные оттенки проявляются у единиц всех уровней: солнышко, платочек (суффиксы эмоциональной оценки); дубина (о человеке), бьет баклуши (лексика, фразеология); “Ну и сказанул!” (синтаксические конструкции).

Экспрессивные элементы языка следует отличать от нейтральных слов, содержащих в своем значении оценочные элементы; подчеркивающие характер, свойство, оценку действия, состояния, факта (гений, красавица, любить, ненавидеть). Они могут превратиться в экспрессивные в определенных условиях. Сравните: она красавица; пусть она хоть раскрасавица, меня это не трогает.

Экспрессивные свойства языковой единицы используются в процессе общения сознательно, с учетом его содержания, условий и обстоятельств, в которых оно происходит.

Характерологичность проявляется независимо от намерений участников общения: употребление ими определенных слов, оборотов может свидетельствовать об их социальной и профессиональной принадлежности, уровне культуры, начитанности и т.п.

Функционально-окрашенные средства языка несут информацию о типичных сферах употребления языковой единицы. Таковыми являются:

1. Слова, формы слов и словосочетания, “которые ограничены в своем употреблении только определенными видами и формами речевого общения (Д.Н. Шмелев). Так, слова типа “вышеизложенный”, обороты типа “как совершенно очевидно” характерны для научной и официально-деловой речи; чушь, дело дрянь – для разговорной и т.п.

2. Слова и конструкции, которые противостоят нейтральным и являются по отношению к ним стилистическими синонимами: теперь – нынче - ныне; голова – башка - глава.

3. Языковые средства, находящиеся за пределами литературной нормы (диалектизмы, жаргонизмы и т.п.).

Таким образом, окрашенные единицы языка выполняют различные экспрессивно-стилистические функции, которые нередко перекрещиваются, взаимодействуют друг с другом, совмещаются в процессе употребления, наслаиваются друг на друга, дополняя друг друга.

Очевидно, что существование стилей обеспечивается наличием в языке стилистических синонимов .

Стилистические синонимы – это слова, словосочетания, синтаксические конструкции, совпадающие по значению, но различающиеся стилистической окраской и, следовательно, характером употребления в различных функциональных стилях.

Примером стилистических синонимов на уровне лексики могут служить следующие ряды слов:

Вещать – изрекать – говорить – сообщать – толковать.

Примеры стилистических синонимов на следующих уровнях:

Заявить – сделать заявление; открой окно – открыл бы ты окно; он меня толкнул – он меня как толкнет; он выскочил на дорогу – он возьми да и выскочи на дорогу.

Возможность замены одной единицы другой в процессе оформления высказывания, наличие в системе языка различных способов выражения одного и того же содержания ставит перед говорящим или пишущим проблему выбора: какой из имеющихся в языке вариантов наиболее полно и точно соответствует задачам и условиям речевого общения.

Следовательно, чтобы обеспечить хороший уровень общения, необходимо иметь в запасе (в памяти) разнообразные средства языка и актуализировать их в соответствии с нормами оформления высказываний различной стилистической окраски.

Стилистическая структура языка, наличие в нем стилистических синонимов создают возможность отбора языковых средств в реальном речевом общении с учетом тех норм и требований, которые сложились в речевой практике данного народа (общества).

Так, научный стиль характеризуется использованием в нем специфических языковых средств, реализующих наиболее полно его стилевые черты. Норма в данном случае исключает употребление разговорных слов и оборотов, поэтому, “если кто-нибудь в серьезной книге напишет “фагоциты уплетают микробов”, это будет глупо и неуместно”. (Л.В. Щерба), приведет к нарушению стилистической нормы.

Нарушение стилистической нормы приводит к стилистическим ошибкам.

Стилистические ошибки – разновидность речевых недочетов, в основе которых лежит неудачное использование экспрессивных, эмоционально-окрашенных средств языка, употребление иностилевых слов и выражений.

Стилистические ошибки проявляются в несоответствии выбранного слова или синтаксической конструкции условиям общения, неуместном их употреблении, что ведет к разрушению соответствующей стилистической структуры, к нарушению стилистической нормы. По словам Л.В. Щербы, “…всякое неуместное со стилистической точки зрения употребление слов разрушает стилистическую структуру языка, а язык с разрушенной стилистической структурой то же, что совершенно расстроенный музыкальный инструмент, с той только разницей, что инструмент можно немедленно настроить, а стилистическая структура языка создается веками”.

К разряду стилистических ошибок относятся:

1). Употребление слов иной функционально-стилистической окраски, нарушение стилевой окраски текста. Так, по словам К.И. Чуковского, один из переводчиков принес в издательство такой перевод романтической сказки: “За неимением красной розы жизнь моя будет разбита”. Очевидно, что форма “за неимением” с ярко выраженной принадлежностью к официально-деловой (или научной) лексике недопустима в художественном тексте (пример Б.Н. Головина);

2). Неуместное употребление эмоционально окрашенных слов.

Ошибки такого рода часто встречаются в сочинениях учащихся, например: “Дружки Пугачева предали его”. Эмоциональная окраска слова “дружки” делает неуместным его употребление в данном контексте.

Избежать стилистических ошибок поможет знание стилистических норм русского литературного языка, правил оформления высказываний различной стилистической окраски, а также глубокое знание самого языка, обеспечивающее возможность выбора, отбора (и понимания) языковых средств в процессе общения. (Цит. по: Ипполитова Н.А. Русский язык и культура речи)

Раздел 3. Влияние формы речи (устной/письменной) на стилистические параметры текста

Несомненно, что форма речи - письменная или устная - во многом предопределяет выбор языковых средств: многие слова и синтаксические конструкции недвусмысленно несут на себе отпечаток соответствующего их применения. Вместе с тем достаточно очевидно, что различное содержание речи не в одинаковой мере связано с устной или письменной передачей. Так, например, трудно сомневаться в том, что научная тематика ориентирует на письменную форму выражения, в то время как бытовые темы - сфера преимущественно устного общения. Но ес­тественно, что научное обсуждение бывает и устным, а бытовые темы могут быть изложены в письменной форме. Интересно отметить, что, в то время как переход от пись­менной формы к устной в таких случаях не влечет за собой сознательной перестройки речи (некоторые особенности, присущие именно устной речи, воспринима­ются при этом как «отклонения» от нормы, вызванные невозможностью заранее подготовить высказывание), пе­реход к письменной форме обычно связан с сознатель­ной переориентацией на иные нормы выражения, чем это было бы при устном общении.

Это вполне понятно, так как представление о нормах литературного языка связано главным образом с пись­менной формой его существования, свойства же разго­ворной речи - особенно такие, которые не отражены в произведениях художественной литературы, т. е. не по­лучили опять-таки письменной фиксации, - обычно по­просту не замечаются говорящими; говорящие, владея практически «разговорной речью», в письменной речи, т. е. когда появляется необходимость сознательного выбора речевых средств, ориентируются преимущественно на языковые нормы, получившие письменное закрепление - даже в тех случаях, когда содержание связано именно с «обиходно-разговорной речью».

Но существенно при этом также и следующее. Раз­говорная речь предполагает непосредственное присутствие и отправителя сообщения, и адресата, а в соответствии с этим - речевой контакт, и ситуация общения одина­кова для того и для другого. Письменные произведения, относящиеся к научной или художественной литературе, имеют своим адресатом неопределенное и, естественно, неизвестное заранее множество читателей. Соотношение между лицами (а также способы их собственно языкового выражения) при этом существенно меняется. По это соотношение определенным образом изменяется и в раз­ных типах письменной речи; например, оно различно в художественных и научных произведениях. Так, художе­ственное произведение всегда в известном смысле вклю­чает адресата в само повествование. Дело, разумеется, не в возможных (но вовсе не обязательных) обращени­ях к читателю, но в самом развертывании повествова­ния: читатель сразу или не сразу узнает о тех или иных поступках персонажей, он как бы включается в отгадывание мотивов некоторых действий, самый способ назы­вания персонажей (по имени, по фамилии, по должности и т. д.) ставит его в определенные отношения к изоб­ражаемым людям; художественное произведение предпо­лагает эмоциональное восприятие описываемого, т. е. определенное «сопереживание» читателя, его сочувствие или его антипатию к различным персонажам. Научные тексты или официально-деловые документы основаны, понятно, на совершенно ином взаимоотношении между лицами. Соотношение между участниками языкового общения (реальными или «конструируемыми»), включая и «третью сторону», т. е. то, «о чем говорится», предопределяет и выбор средств выражения, - понятно, например, что специальная тематика (научная, производственно-техническая) требует специальных обозначений, официально-деловые отношения регулируются при помощи устойчивых формул и т. д., - «возможность выбора» здесь явно огра­ничена. (Цит. по Шмелев Д.Н. Стилистическая дифференциация языковых средств).

Раздел 4. Типы речевой культуры

Таким образом, и в уровнях проявления культуры речи мы видим, что они зависят от уровня общей культуры говорящего. Поэтому О.Б. Сиротинина активно описывает в последнее время именно типы речевой культуры, а не уровни культуры речи. Исследователь объясняет это так: «При выделении критериев отнесения человека к носителям того или типа речевой культуры необходимо помнить, что речь идет именно о типе культуры, а не о речи человека. Речь, конечно, отражает тип речевой культуры (а он в свою очередь отражает тип общей культуры), но это все же отражение, а не прямое соответствие».

О.Б. Сиротинина выделяют полнофункциональный, неполнофункциональный, среднелитературный, литературно-жаргонизирующий и обиходный типы речевой культуры.

Характеризуя носителейполнофункционального типа речевой культуры, исследователь отмечает, что им свойственно «максимально полное владение всеми богатствами русского языка (знание литературного языка и других социальных компонентов русского языка, всех особенностей и характерных черт всех функциональных разновидностей литературного языка), активное использование синонимов с учетом всех нюансов их значения и употребления, свободная активизация ицелесообразное использование любого слова из своего обширного по объему лексикона с включением в него и иноязычных слов (но очень осторожное и только целесообразное)».

Для носителей полнофункционального типа речевой культуры характерно:

1. Владение именно всеми (хотя и в разной степени) функциональными стилями литературного языка, что проявляется не только в знании их особенностей, но и в умении строить тексты нужного в данной ситуации стиля.

2. Соблюдение норм литературного языка (орфографических и пунктуационных, орфоэпических и интонационных, стилистических, лексических норм сочетаемости и т.д.).

О.Б. Сиротинина с сожалением констатирует, что абсолютно безошибочная речь - явление чрезвычайно редкое, но для носителя полнофункционального типа характерен минимум нарушений норм, их несистемность, случайность. И, что не менее важно, «отсутствие у человека излишней самоуверенности, выработанная привычка во всем проверять себя (в отношении правильности речи – по словарям и справочникам)».

Именно поэтому роль полнофункционального типа речевой культуры, несмотря на относительно малое количество его носителей, в судьбах лите­ратурного языка, сохранении его существования и его развитии очень велика.

Значительно большее количество людей являются носителяминепол-нофункционального типа, во многом близкого к полнофункциональному, но как бы не состоявшемуся по тем или иным причинам. Среди таких причин главная - недостаток усилий самого человека в стремлении к самообра­зованию и саморазвитию. Другие причины - детство в малокультурном ок­ружении, отсутствие домашней библиотеки и невысокое качество школьных (а иногда и вузовских) учителей с точки зрения их речевой культуры. Играет роль и характер профессиональной деятельности человека (отсутствие коммуникативной многорольности, профессиональная необходимость владения навыками лишь одной формы речи, одного функционального стиля и т.д.). Часть полученных знаний о языке и речи поэтому забывается без применения, а то, что используется, ограничено профессиональной и повседневной необходимостью, не требует больших творческих усилий.

В целом неполнофункциональный тип речевой культуры можно охарактеризовать словом меньший: меньшие знания, меньшие усилия для их расширения, меньший уровень умений и т.д. Наиболее ярким показателем, отли­чающим этот тип от полнофункционального, является владение кроме разговорной речи только одним - максимум двумя функциональными сти­лями. В речи носителей неполнофункционального типа всегда заметен крен в сторону либо устной, либо письменной формы речи, а при исполь­зовании менее привычной формы - фактическая подмена ее привычной (особенно типичны конструкции письменной речи в их устной речи, по­скольку письменная форма речи представляется им приоритетной по сравнению с устной).

Роль людей с неполнофункциональным типом речевой культуры, с одной стороны, значительно меньшая, чем роль людей с полнофункциональным типом, поскольку они не могут служить эталоном хорошей речи, но, с другой стороны, их роль довольно значительна для состояния речевой культуры населения, поскольку именно к этому типу речевой культуры относится большинство людей с высшим образованием, в том числе и школьных учителей, вузовских преподавателей, журналистов и писателей, на речь которых ориентируются. Именно речь носителей неполнофункционального типа в глазах (и ушах) многих занимает место эталонной. И для этого есть основания: авторитет высшего образования, малое количество носителей полнофункционального типа (очень многие их никогда в своей жизни не слышали и не читали), достаточно хорошая речь таких людей в своей профессиональной области и сравнительно малое количество отступлений от кодифицированных норм, не позволяющее населению усомниться в эталонности их речи.

Наибольшее распространение имеетсреднелитературный тип речевой культуры, его носителями являются прежде всего люди со средним и неполным средним, но нередко встречаются и люди с высшим, особенно узкопрофессиональным (не университетским классическим) образованием. Для них характерно очень поверхностное знание норм литературного языка, и поэтому системные от них отступления в произношении (средствА , нАч ать, прИ нять), формообразовании (ехай, едь, чтёт), мода на иностранные слова, употребляемые и не к месту, и в неправильном значении, и с неправильным произношением (компромеНтировать, одиозно в значении хвалебно». Индиго - название обувного магазина). Незнание различий между устной и письменной формами речи приводит таких людей к ориентации на «более престижную» письменную речь (злоупотребление книжными элементами, стремление к использованию причастных и деепричастных оборотов без учёта норм их употребления и т. д.).

Основная причина формирования среднелитературного типа речевой культуры - низкий уровень общей культуры, отсутствие стремления к расширению своего кругозора, невнимательное отношение к языку, начиная со школы. Отсюда полное отсутствие привычки проверять правильность своей речи, ориентация в лучшем случае на телевизионную речь (как правило, в далеко не лучших ее проявлениях: телеигры вроде «Поле чудес», передачи типа «Аншлаг» и нередко плохо переведенные боевики). Как показали специально проведенные эксперименты, читают представители среднелитературного типа культуры специальные тексты и тексты развлекательной литературы (детективы, фантастика и т.д.), а также ориентируются чаще всего как на образцовую на речь в средствах массовой информации, а образцом для них являются люди, чья речь зачастую далека от образцовой.

Представители среднелитературного типа культуры не умеют или не хотят пользоваться эвфемизмами, в результате их речь пестрит грубыми и бранными словами. Часто проявляется неуважение к людям, встречаются даже прямые оскорбления. В речи господствуют штампы, отсутствует необходимый самоконтроль и предварительная подготовка к речи. У представителей этого типа культуры нет привычки проверять свои знания по справочникам и словарям.

Главным и объединяющим признаком среднелитературного типа является неполнота владения литературным языком при очевидной уверенности в полноте владения им.

Не менее опасен, по мнению О.Б. Сиротининой, и складывающийся с конца ХХ века и усиленно насаждаемый в СМИ литературно-жаргонизирующий тип. Специфика этого типа заключается в сознательном насаждении сниженной, часто даже безграмотной речи. Стремление к «человеческому языку», проявившееся как реакция на советский официоз СМИ, привело к тому, что в журналистику пришли люди, не имеющие никакой лингвистической подготовки.

Опасность этого типа речевой культуры состоит в его в восприятии читателями газет и журналов и теле/радио слушателями как эталона хорошей речи.

Среди мало образованного населения встречается еще один тип речевой культуры, названный лингвистом обиходным, поскольку его носители владеют только навыками обиходной, то есть разговорной речи: они не способны производить ни официальную монологическую, ни письменную речь, хотя при этом могут соблюдать все ортологические нормы (не делать ни орфоэпических, ни орфографических, ни пунктуационных ошибок и т.д.).

К выводам О.Б. Сиротининой необходимо добавить, что высший, полнофункциональный тип речевой культуры сопровождается также и высоко развитыми умениями общаться, а также создавать различные тексты, то есть коммуникативно-речевыми и риторическими умениями.

Наиболее востребованным и реализуемым среди молодежи является среднелитературный тип речевой культуры, который характеризуется также клиповостью, обрывистостью в восприятии мира и понимании его; преобладанием информирования, а не убеждения; содержательной и структурной неполнотой текстов, злоупотреблением жаргонизмами. (Цит. по Савова М.Р. Русский язык и культура речи)

Раздел 5. Разговорный стиль речи

Действительно, на всех этапах развития литературного языка, даже при преодолении так или иначе проявляв­шейся отчужденности языка письменности, при потускнении ореола просто грамотности и владения особым книж­ным языком, у говорящих в общем никогда не исчеза­ет ощущение различия между тем, «как можно сказать» и «как следует написать».

Всем хорошо известны часто вспоминаемые слова Пушкина о том, что «писать единственно языком разговор­ным - значит не знать языка... Может ли письменный язык быть совершенно подобным раз­говорному? Нет, так же как разговорный язык никогда не мо­жет быть совершенно подобным письменному. Не одни место­имения сей и оный, но и причастия вообще и множество слов необходимых обыкновенно избегаются в разговоре. Мы не гово­рим: карета, скачущая по мосту, слуга, метущий комнату; мы говорим: которая скачет, который метет и пр., заменяя вырази­тельную краткость причастия вялым оборотом. Из того еще не следует, что в русском языке причастие должно быть уничто­жено. Чем богаче язык выражениями и оборотами, тем лучше для искусного писателя. Письменный язык оживляется поми­нутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков». По свидетельству мно­гих пишущих, им иногда не сразу было легко оформить письменно то, о чем уже говорилось устно. Вандриес от­мечал: «У французов язык письменный и язык устный так далеки друг от друга, что можно сказать: по-фран­цузски никогда не говорят так, как пишут, и редко пи­шут так, как говорят. Эти два языка отличаются, кроме различия в подборе слов, также различным расположени­ем слов. Логический порядок слов, свойственный письмен­ной фразе, всегда более или менее нарушен в фразе устной». Если снять в этом высказывании категорическое «никогда», то все это можно отнести и к русскому языку.

В ряде работ было убедительно показано, что поня­тия «разговорная речь» и «устная речь» целесообразно дифференцировать. Как писала Н. Ю. Шведова, «далеко не все написанное относится к речи письменной, так же как и далеко не все устное, произносимое (и даже воп­лощающееся в разговоре) относится к речи разговор­ной».

В книге «Русская разговорная речь» отмечается: «В современной лингвистической литературе термину «разговорная речь» приписывают разное содержание. Ос­новные объекты, которые называют этим термином, мож­но кратко охарактеризовать так: 1) любая речь, прояв­ляющаяся в устной форме (научный доклад, лекция, выступление по радио, телевидению, бытовая речь, го­родское просторечие, территориальные диалекты), 2) лю­бая устная речь городского населения, 3) бытовая речь городского и сельского населения, 4) непринужденная речь носителей литературного языка.

Уже из этого краткого перечисления видно, сколь раз­нообразны названные выше объекты и сколь необходимо оценить их лингвистическое содержание и разграничить их терминологически. Мы предлагаем принять для перво­го объекта термин устная речь, для второго - городская (устная) речь, для третьего - быто­вая речь, для четвертого - литературная раз­говорная речь (или: разговорная речь)».

Такое терминологическое разграничение представляет­ся и необходимым, и оправданным. Естественно, оно не предопределяет ни лингвистической характеристики вы­деленных разновидностей общенационального языка, ни возможностей того или иного их объединения в качестве объекта исследования. Но оно необходимо потому, что позволяет терминологически дифференцировать то, что уже само по себе разграничено экстралингвистически. Оно представляется оправданным потому, что и лингвистиче­ские данные, которые получены к настоящему времени, свидетельствуют о существенных языковых отличиях названных видов речи. Не исключена возможность, что дальнейшее изучение языка во всех его разновидностях внесет и в указанное разграничение какие-либо коррективы.

Таким образом, в составе литературного языка может быть выделена такая отграниченная от других разновид­ность, как разговорная речь.

В цитированном исследовании отмечено, что «три осо­бенности внеязыковой ситуации с необходимостью влекут за собой» ее использование. Это:

«неподготовленность речевого акта;

непринужденность речевого акта;

непосредственное участие говорящих в речевом акте».

Очерченной таким образом разговорной речи противо­стоят определенные виды как письменной, так и устной речи. Их выделение и характеристика являются по сей день также во многом спорными.

О. А. Лаптева правильно отмечает, что «тема обязы­вает к употреблению определенного речевого набора», она приводит интересные примеры в подтверждение этого по­ложения: «Вот фраза из самой неофициальной обстанов­ки, но на серьезную тему: - Ну, ты будешь высказы­ваться по поставленным мною вопросам? Двое приятелей, разговаривая о науке в троллейбусе, употребляют выра­жения вроде связано с познанием. Отец, объясняя ма­ленькой дочери устройство человеческого тела, говорит: Кровь поступает в организм. Ср. еще из речи обиходно-деловой: Сейчас ведутся исследования сверления ультра­звуком; Процесс прохождения номера через типогра­фию . Далее отмечается, что, «если двое приятелей, разговаривающих на научную тему в неофициальной об­становке, проявляют серьезное отношение к трактуемому ими сюжету, их речь во многом приблизится к письмен­ной, отдавая дань лишь некоторым требованиям устной формы».

О. А. Лаптева приводит эти наблюдения, стремясь доказать, что признак «неофициальности» не может служить характеристикой «устно-разговорной речи», и возражает таким образом против определения «разговорной речи», данного Е. А. Зем­ской. Однако возражения такого рода не представляются оправданными. Ведь приводимые О. А. Лаптевой фразы и словосочетания явно восходят к тем типам речи, кото­рые не только «приближаются», но и получили свое раз­витие и закрепление именно в письменной форме. Было бы странно думать, что устная речь непроницаема для таких построений. Однако, по-видимому, нет никаких оснований считать, что, коль скоро они были зафиксирова­ны в устной (причем «неофициальной») речи, их отграни­чение от других проявлений устной речи невозможно или ненужно. В речи людей, владеющих литературным язы­ком, мы неизбежно встретим (и можем в неограниченном количестве зафиксировать) фразы, образцом для которых служат письменные тексты, как и более или менее пря­мую «цитацию» из этих текстов, когда дело касается научных истин, усвоенных еще со школы или относя­щихся к кругу интересов говорящих. Точно так же под давлением рекламы, бытовых инструкций, официальных документов и т. п. в устную речь постоянно проникают фразы, оформленные в соответствии с требованиями «делового стиля». (Цит. по Шмелев Д.Н. Стилистической дифференциация языковых средств).

Р а з г о в о р н ы й стиль преобладает в устной речи, зави­сящей от ситуации и потому являющейся непосредственной и неподготовленной. Разговорная лексика характеризу­ется стилистической маркированностью (отмеченностью) ши­рокого семантического спектра, а также экспрессивно-эмоциональными оценками. Употребляемая в основном в сфере устного общения, разговорная лексика имеет характер непри­нужденности, сниженности и фамильярности. В составе раз­говорной лексики обычно выделяют две группы:

1) литературно-разговорную лексику, упот­ребляемую в разнообразных сферах общения людей: дотя­нуть "оттянуть, замедлить выполнение чего-л. до какого-л. времени", валить "небрежно бросать, беспорядочно склады­вать в большом количестве куда-л.", задолжник "тот, кто име­ет задолженность, долг";

2) разговорно-бытовую лексику, используемую в повседневном обиходе: дочиста "целиком, полностью, без остатка", важничать "напускать на себя важность, принимать внушительный вид, держаться высокомерно", дочка "в обра­щении пожилого или взрослого человека к молодой женщине, девушке, девочке".

Разговорная лексика богата экспрессивными и эмоцио­нально-оценочными коннотациями (бран., шутл., ирон., ласк., фамил. и др.): модерновый (одобр. или неодобр.), лас­точка (в значении обращения - уменьш.-ласк.), карапуз (шутл.).

Просторечная лексика находится вне литературного языка и употребляется для сниженной, грубой и/или грубова­той оценки. Слова просторечной лексики обладают экспрес­сивно-стилистическими коннотациями (груб., бран., пренебр. и ДР.): деляга (прост., пренебр.), прихвостень (прост., презр.), сачок ("лентяй, бездельник" - прост., шутл.).

Периферию просторечия составляют вульгаризмы - бранные и социально непристойные слова: стерва, тварь, подлюга, стибрить

Под разговорно-бытовым, или просто разговорным, стилем понимают обычно особенности и колорит устно-разговорной речи носителей литературного языка; вместе с тем разговорный стиль проявляется и в письменной форме (записки, частные письма).

Хотя типичной сферой проявления разговорного стиля явля­ется сфера бытовых отношений, однако, по-видимому, и обще­нию в профессиональной сфере (но только неподготовленному, неофициальному и, как правило, устному) также свойственны особенности, присущие разговорному стилю.

Общими экстралингвистическими признаками, обусловливаю­щими формирование этого стиля, являются: неофициальность и непринужденность общения; непосредственное участие говоря­щих в разговоре; неподготовленность речи, а потому автома­тизм; преобладающая устная форма общения, и при этом обычно диалогическая (хотя возможен и устный монолог). Наи­более обычная область такого общения - бытовая, обиходная. С последним связаны содержательные особенности и конкрет­ный характер мышления, отражающиеся в строе разговорной речи, прежде всего в ее синтаксической структуре. Для этой сферы общения типична эмоциональная, в том числе оценочная, реакция (в диалоге), что также воплощается в речевых особен­ностях разговорного стиля. Среди условий проявления разго­ворной речи оказываются и такие, как большая роль жестов, мимики, ситуации, характера взаимоотношений собеседников и ряда других экстралингвистических факторов, оказывающих влияние на особенности речи.

Такая своеобразная экстралингвистическая основа разговор­ной речи обусловливает ее особое положение среди других стилистико-речевых разновидностей литературного языка.

Наиболее общими специфическими стилевыми чертами разговорного стиля речи являются непринужденный и даже фамильярный характер речи (и отдельных языковых единиц), глубокая эллиптичность, чувственно-конкретизированный (а не понятийный) характер речи, прерывистость и непоследователь­ность ее с логической точки зрения, эмоционально-оценочная информативность и аффективность. Типичными (но не специ­фичными) стилевыми чертами разговорной речи являются идиоматичность и известная стандартизованность, личностный харак­тер речи и некоторые другие. Все это находит яркое и последо­вательное отражение в составе употребляемых в этой сфере языковых единиц и особенностях их функционирования.

Среди наиболее общих л и н г в и с т и ч е с к и х п р и з н а к о в разговорного стиля оказываются следующие: большая актив­ность некнижных средств языка (со стилевой окраской разго­ворности и фамильярности), в том числе употребление внелитературных (просторечных) элементов на всех языковых уровнях; неполноструктурная оформленность языковых единиц (на фоне­тическом, синтаксическом, отчасти морфологическом уровнях); употребительность языковых единиц конкретного значения на всех уровнях и вместе с тем нехарактерность средств с отвле­ченно-обобщенным значением; ослабленность синтаксических связей между частями предложения или их невыраженность, неоформленность; активность языковых средств субъективной оценки (в частности, суффиксов), оценочных и эмоционально-экспрессивных единиц всех уровней - от фонетического до син­таксического; активность речевых стандартов и фразеологизмов разговорного характера; наличие окказионализмов; активизация личных форм, слов (личных местоимений), конструкций.

При характеристике разговорной речи по языковым уровням особенно выделяются такие языковые функциональные особен­ности, которые не свойственны другим стилям или малоупотре­бительны в них. Лишь диалогическая речь персонажей худо­жественной прозы и драматургия близки разговорной речи, однако здесь проявляется стилизация и к тому же изменяется функция. Некоторые средства разговорной речи используются в публицистике.

Перечислим наиболее характерные для разговорной речи языковые средства, создающие особенности ее стиля.

В л е к с и к е и ф р а з е о л о г и и такими средствами явля­ются следующие.

Широко используется разговорная лексика, в том числе бы­тового содержания, и лексика конкретная. С другой стороны, ограничен состав абстрактной лексики и книжных слов, а также терминологии и необщеизвестных слов иноязычного происхож­дения. Разговорную речь характеризует активность экспрессив­но-эмоциональной лексики, особенно таких окрасок, как фа­мильярной, ласкательной, неодобрительной, иронической и дру­гих оценочных - с понижением стиля. Высокочастотны автор­ские неологизмы (окказионализмы).

Развита полисемия, при этом не только общеязыковая, но и индивидуально-окказиональная (ср. семейные «языки» и дру­жеские «жаргоны» узкого круга лиц). Происходит активизация фразеологически связанных значений. Синонимика богата, при­чем границы синонимического поля довольно нечетки; активна ситуативная синонимия, отличная от общеязыковой.

Возможности сочетания слов шире нормативных общеязы­ковых.

Активно употребляются фразеологические единицы, особенно разговорно-сниженной стилевой окраски. Широко распростра­нено обновление устойчивых словосочетаний, их переосмысление и контаминация.

С л о в о о б р а з о в а т е л ь н ы е особенности разговорной речи связаны прежде всего с ее экспрессивностью и оценочностью.

Активны здесь и характерны преимущественно для этой сферы общения суффиксы субъективной оценки со значениями ласкательности, неодобрения, увеличительности и др. (мамочка, лапушка, солнышко, дитятко; кривляка; пошлятина; домище; холодина и т. д.), а также суффиксы с функциональной окраской разговорности, например у существительных: суффиксы -к-(раздевалка, ночевка, свечка, печка);-ик (ножик, дождик); -ун (говорун);-яга (работяга);-ятина (дохлятина, тухлятина); -ша (у существительных ж. рода названий профессий: докторша, кондукторша, билетерша и т. д.). Кроме того, употребительны здесь бессуффиксальные образования (хворь, пляс) и словосло­жения (лежебока, пустозвон). Можно указать и наиболее ак­тивные случаи словообразования прилагательных оценочного значения: глаз-астый, очк-астый, зуб-астый; кус-ачий, драч-ли-вый; худ-ющий, здоров-енный и др., а также глаголов - пре­фиксально-суффиксальные: по-шал-ивать, при-говар-иватъ, на-травл-ивать, суффиксальные: дер-ануть, спекуль-нуть; здоров-еть;

префиксальные: ис-худать, при-купить и др. В целях уси­ления экспрессии используется удвоение слов - прилагатель­ных, иногда с дополнительной префиксацией (Он такойогром­ный-огромный; водачерная-черная; онаглазастая-преглазастая умная-преумная), выступающих в функций превосходной сте­пени.

В области м о р ф о л о г и и своеобразна частотность частей речи. В разговорной сфере нет обычного для языка преобла­дания существительного над глаголом. Даже в «наиболее гла­гольной», художественной речи существительные встречаются в 1,5 раза чаще глаголов, в разговорной же глаголы - чаще существительных. Значительно повышенную частоту (в несколь­ко раз против показателей по художественной речи) дают личные местоимениям частицы. Весьма употребительны здесь притяжательные прилагательные(бригадирова жена,Пушкин­ская улица) ; зато причастия и деепричастия почти совершенно не встречаются. Редко используются краткие прилагательные, и образованы они от весьма ограниченного круга слов, в ре­зультате чего в разговорной речи почти отсутствует противо­поставление кратких и полных форм прилагательных. Среди падежных образований употребительны варианты форм роди­тельного и предложного падежей на -у (из дому, в отпуску, нет сахару, сахарку).

Характерно для разговорной речи ослабление грамматиче­ского значения у местоимений (Таконо и есть) и использование их для усиления экспрессии (Приходил этот твой очкарик). Активна тенденция к несклонению первой части составных имен (кИван Иванычу) и составных числительных (издвести пять­десят трех) и, напротив, склонение некоторых аббревиатур (Открытку изВАКа получила).

В области глагола отметим разнообразие видовых оттенков со значением многократности действия в прошлом (говаривал, похаживал, гащивал, заготавливал) и однократности (толка­нул, долбанул), а также активность экспрессивных форм накло­нений с разнообразными усилительными контекстуальными средствами, широкое использование форм одного наклонения в значении другого.

Удивительно многообразны временные значения глагола при использовании одного времени в значении другого. Особенно богата палитра значений настоящего времени (настоящее мо­мента речи, настоящее расширенное, настоящее историческое), а также прошедшего и будущего в значении настоящего.

Широкое использование глагольных междометий оказыва­ется специфической приметой разговорной речи (прыг, скок, шасть, бух); в художественной литературе эти междометия являются отражением разговорной речи.

Особенно характерен с и н т а к с и с разговорной речи. Именно здесь нагляднее всего проявляется ее эллиптичность, а также эмоциональность и экспрессивность. Это выражается и в высо­кой частотности разных семантических оттенков инфинитивных и неполных предложений (Ну, полно!; Прекрасно!; Молчать!), и в характере неполноты последних («пропуск» не только и не столько второстепенных, сколько главных членов: Чаю? - Мне полчашечки), и в большом проценте вопросительных и побуди­тельных предложений. Специфическая черта - собственно инто­национная, эмоционально-экспрессивная передача значений (утвердительных, отрицательных и иных).

Лишь разговорной сфере свойственно употребление специ­альных слов и соответствующих предложений, выражающих согласие или несогласие (Да; Нет; Конечно).

В связи с неподготовленностью и ассоциативностью разго­ворной речи для нее характерна перестройка фразы на ходу (Телефон - это его), парцелляция (Уезжать страшно. Но надо; Хорошо отдыхали. Только мало) и вообще разорванная струк­тура с перебоями интонации. Активность присоединительных конструкций разных видов и способов выражения (в частности, с вводными словами и частицами: да и. а тут, разве что, мало того, кстати).

Разговорной речи свойственна ослабленность значения ввод­ных слов, их избыточность и в целом (при большом числе ввод­ных слов со значением указания на отношение между частями высказывания) использование их в измененной функции.

Порядок слов более свободный, чем в книжно-письменной речи (постпозиция союзов, перенос их из придаточного предло­жения в главное и др.)

Наблюдается активность междометных фраз (Ой ли?; Вот как?; Батюшки!; Вот тебе на!), фраз-предикативов, усиленных эмоционально-экспрессивными частицами (Ну и сила!; Вот так сказал!), и фраз с постоянными конструктивными элементами (Надо же...; Есть же...; То же мне...; Почему бы не...; То-то и оно, что...) .

В сложных предложениях явно преобладает сочинение над подчинением, а в сложноподчиненных предложениях весьма однообразен состав придаточных; причем такой распространен­ный их вид, как определительные, в разговорной речи не нахо­дит широкого использования. Характерна и ограниченность словарного наполнения придаточных предложений (как про­явление стандартизированности речи). Изъяснительные прида­точные присоединяются к очень немногим глаголам: говорить, сказать, думать, слышать и др., например: Яне знаю, кто у вас был; Яне говорю, что плохо. Характерны для разговорной речи и бессоюзные связи в сложном предложении. Быстротой речевых реакций объясняются обычно короткие здесь предло­жения. Глубина фраз, как правило, не превышает 7±2 слово­употреблений.

В целом для разговорной речи характерно разнообразие ритмико-темпового и интонационного оформления речи и богат­ство эмоционально-экспрессивных интонаций. В связи с этими общими особенностями разговорной речи находится эллиптич­ность на фонетическом уровне: убыстрение темпа, ведущее к усилению редукции гласных, ассимиляции согласных и вообще неполному произношению звуков и слогов. Характерно, напри­мер, что орфоэпической нормой устно-разговорной речи оказы­вается Здрасте, Ван Ваныч, Марь Ванна, а не четкое Здравст­вуйте, Иван Иванович, Мария Ивановна (последнее было бы искусственным).

Примеры эмоциональности и экспрессивности, как и эллип­тичности разговорной речи и лингвистического воплощения других ее стилевых черт, можно было бы пополнить, но и при­веденных, думается, достаточно для общей характеристики этого функционального стиля.

Итак, разговорно-бытовой стиль, обладая в большей степе­ни, чем другие стили, своеобразием языковых средств, выходя­щих из пределов кодифицированного литературного языка, занимает особое место в системе современных функциональных стилей. (Цит. по: М.Н. Кожина. Характеристика функциональных стилей русского языка /Стилистика русского языка).

Стиль разговорный . Используется в непринужденных беседах обычно со знакомыми людьми в сфере бытовых отношений. Реализует функцию общения . Непосредственность общения, особенности содержания бесед, необходимость быстрой реакции (часто оценочной) на сообщение собеседника, возможность использования невербальных способов общения (интонация, ударение, темп речи), внеязыковых факторов (мимика, жесты), особенности ситуации, характера взаимоотношений собеседника определяет ведущие стилевые черты высказываний разговорного характера. Это непринужденность, свобода в выборе слов и выражений, проявление своего отношения к сообщаемому собеседником, эмоциональность.

Разговорной речи присущи следующие языковые особенности: активность разговорных (некнижных) средств языка, вплоть до просторечных и фамильярных; использование оценочных, эмоционально-экспрессивных средств; неполная структурная оформленность языковых единиц; ослабленность синтаксических связей между частями предложения; активность речевых стандартов и фразеологизмов разговорного характера.

Разговорный стиль противопоставлен книжным стилям. В основе этого противопоставления лежат прежде всего различия в особенностях сферы общения, в которых реализуются функциональные стили: сфера индивидуального сознания и неофициальная обстановка вызывает к жизни разговорный стиль; сфера общественного сознания и официальный характер общения – книжные стили.

Кроме того, с помощью средств разговорной речи реализуется, как правило, функция общения, средствами книжных стилей – функция сообщения.

Все эти обстоятельства приводят к тому, что разговорный стиль воспринимается как достаточно обособленная однородная система, противопоставленная системе стилей книжных. (Цит. по: Ипполитова Н.А. Русский язык и культура речи)

Раздел 6. Научный стиль речи

Н а у ч н а я лексика обслуживает сферу науки и характеризуется как бы обезличенной информацией о природе, человеке и обществе. Стилеразличительными признаками научной лексики являются: терминированность семантики слова, тематика научных понятий, логизация значения научного понятия, отсутствие эмоционально-экспрессивных коннотаций и слов разговорного характера. В состав научной лексики входят:

1) терминосистемы как парадигмы отраслей специализи­рованного знания: валютный курс «"фин. цена продажи цен­ных бумаг" », марка «"фин. денежная единица Германии и Фин­ляндии" », боны «"фин. кредитные документы, дающие право на получение денежной суммы" »;

2) абстрактные имена, называющие отвлеченные понятия: аналогия, бытие, вместимость, гипотеза, двучленный, классифицировать, обусловливать, полагать, реализовы­вать;

3) модальные слова, выражающие достоверность/недосто­верность сообщения: безусловно, вероятно, возможно, несом­ненно;

4) слова, определяющие «порядок» изложения мыслей: во-первых, во-вторых, кроме того, таким образом и др. (Цит. по: Современный русский язык: Учеб. для студ. вузов/ П.А. Лекант, Е.И. Диброва, Л.Л. Касаткин и др.; Под ред. П.А. Леканта).

Сфера научного общения отличается тем, что в ней пресле­дуются цели наиболее точного, логичного, однозначного выра­жения мысли. Главнейшей формой мышления в области науки оказывается понятие, а языковое воплощение динамики мышления выражается в суждениях и умозаключениях, сле­дующих одно за другим в строгой логической последователь­ности. Мысль здесь строго аргументирована, ход логиче­ских рассуждений особо акцентируется. Анализ и син­тез тесно взаимосвязаны, и первый, собственно, необходим для получения второго, ибо назначение науки - вскрывать закономерности. Отсюда обобщенный и абстрагированный характер мышления. Необходимо различать, с одной стороны, характер и «путь» мышления в самом процессе научного позна­ния и, с другой,- воплощение результатов мышления в научных сочинениях. В текстах появляются дополнительные, по срав­нению с исследовательским этапом, чисто «оформительские» задачи (способ доказательства, степень полемичности, описательность или рассуждение, степень популяризации). В свя­зи с этим этапы внутренней и внешней речи не являются тождественными по своей речевой фактуре, по языковому воплощению. Между названными ступенями мышления и их языковым воплощением нет принципиального различия. Однако следует помнить, что окончательная кристаллизация мышления (научных положений) осуществляется именно во внешней, а не во внутренней речи.

Самыми общими специфическими чертами научного сти­ля, вытекающими из абстрактности (понятийности) и строгой логичности мышления, являются

о т в л е ч е н н о - о б о б щ е н н о с т ь и п о д ч е р к н у т а я л о г и ч н о с ть изложения.Ониопределяют в свою очередь более частые (вторичные) стиле­вые черты, а также специфику речевой системности научного стиля, значения и стилевые окраски употребительных здесь языковых единиц и, кроме того, их частотность. Весьма ти­пичными для научной речи (но не первичными, а производ­ными) являются смысловая точность (однозначность), без­о" бразность, скрытая эмоциональность, объективность изложе­ния, некоторая сухость и строгость его, не исключающие, однако, своеобразной экспрессивности. Степень проявления этих черт может колебаться в зависимости от жанра, темы, формы и ситуации общения, авторской индивидуальности и дру­гих факторов.

Чем же достигаются и как выражаются основные стилевые черты научной речи?

Отвлеченность и обобщенность непременно пронизывают собой каждый научный текст. Это сказывается прежде всего в том, что почти каждое слово выступает здесь как обозначение о б щ е г о п о н я т и я или абстрактного предмета. Ср. предло­жения: Химия занимается только однородными телами; Возмож­ность количественного определения основывается на следующем положении; Химические формулы, служат для выражения заме­щения. Здесь каждое из слов выражает общее понятие или абстрактное явление (химия в о о б щ е, тела в о о б щ е и т. д.). Даже там, где есть некоторая видовая конкретизация («следую­щим положением», «химические формулы»), все же словосоче­тание выражает весьма абстрактное понятие.

Характерно, что даже и конкретная лексика здесь выступает для обозначения общих понятий (ср.:Химик должен обращать внимание на..., т. е. химик вообще, всякий химик;Береза хорошо переносит морозы; здесь слово береза обозначает не единичный предмет, дерево, но породу деревьев, т. е. выражает опять-таки общее понятие).

Этот отвлеченно-обобщенный характер речи подчеркивается и специальными лексическими единицами (обычно, обыкновенно, регулярно, всегда, всякий, каждый), и грамматическими средст­вами: неопределенно-личными предложениями, пассивными кон­струкциями (Для этогоберут в лабораториях воронку; По окон­чании опытаотсчитывается остаток кислоты и т. п.).

Конечно, обобщенность и отвлеченность научной речи отнюдь не означает, что ей в принципе противопоказана образность. Анализ конкретных предметов и явлений входит составной ча­стью в научное познание. Словесные же образы помогают выра­жению понятийной мысли. Употребление образных средств зави­сит в известной степени от авторской индивидуальности и от области знания. Так, некоторые гуманитарные науки (литера­туроведение, история, философия), описательные естественно­научные (геология, химия, география и некоторые другие) обычно в большей степени, чем так называемые точные науки, используют средства словесной образности. От последних сле­дует отличать устоявшиеся в науке термины-метафоры, как правило, со стершейся образностью. К ним можно отнести, на­пример, в биологии - язычок, пестик, зонтик, в технике - муф­та, гусеница, лапа, плечо, хобот, шейка, в географии - подошва (горы), хребет и т. п.

Из всех образных средств наиболее созвучным стилю науч­ной речи оказывается сравнение, поскольку оно выступает как одна из форм логического мышления. Сравнения широко исполь­зуются для пояснения характеризуемых явлений, для иллюстра­ции, не преследуя специально экспрессивных целей. В этих слу­чаях сравнения точны, нередко содержат в своем составе уже известные термины: Радикал С 14 H 14 вступает,подобно азоту, в соединение с тремя экв. водорода (Н. И. Зинин). В других случаях, выступая в пояснительной функции, сравнения вместе с тем обладают яркой образностью и наглядностью: Прилив поднимает волны,подобные горам (Д. Соколов); Льдины стояли как высокие холмы (Ф. П. Врангель). Порой сравнения научной речи отличаются особенно яркой образностью и оригинально­стью: Ветвистые рога их (оленей. - М. К. колыхались,как будто огромные полосы сухого кустарника (Ф. П. Врангель); По реке Бухтарме и вокруг озера Колывана... можно видеть гранитные горы,как будто сложенные из хлебов (Д. Соколов).

Можно привести и примеры интересных нетерминологических метафор: ...дверати, дубовая и еловая, уже тысячелетия стоят друг против друга (Г. Ф. Морозов); Ель...прошла под сень сосны, густымсомкнутым строем (М. Е. Ткаченко); Соснапри­ютила первых поселенцев ели (Он же);жизнерадостный вид подроста (Г.Ф. Морозов).

Использование средств словесной образности в научной речи, помимо их необязательности и сравнительно редкого употреб­ления, п р и н ц и п и а л ь н о отличается от использования этих средств в художественной литературе: 1) образные средства, в частности метафоры, имеют в научной речи, как правило, лишь двуплановый, но не многоплановый характер; 2) метафоры в научной речи имеют узкоконтекстное значение и не обладают тем системным характером, который свойствен им в художест­венной речи; 3) функции образных средств в научной и худо­жественной речи принципиально различны. В художественном произведении метафора - это один из важных элементов в об­щей системе образов, органически объединенных общей темой и идеей, в научной же речи образные средства выступают во вспомогательной роли - для пояснения, популяризации, кон­кретизации - и потому являются своего рода инкрустациями, органически не связанными с общей речевой системой.

Все это отражается и на собственно лингвистической природе метафор и других образных средств и выражается, в частности, в том, что метафоры научной речи обычно имеют общеязыковой характер, необязательно индивидуальны; сравнения включают в свой состав термины и т. д. К тому же речевая образность научного текста имеет такие отличия от эстетической образно­сти художественной литературы, которые проистекают из раз­личия самой сущности соответствующих форм познания и заклю­чаются в следующем. Образ в научной речи обычно с х е м а т и ­з и р о в а н и

о б о б щ е н, лишен тех индивидуально-неповторимых свойств-признаков, которые присущи ему в художественном произведении. При всей своей образности метафора, например, в научной речи обозначает не один-единственный (пусть в то же время типизированный) предмет, а общее свойство, тип и т. п.

Отвлеченность и обобщенность научной речи проявляются в особенностях функционирования разнообразных грамматических, в частности морфологических, единиц, что обнаруживается и в выборе категорий и форм (а также степени их частоты в тексте), и особенно - значений этих единиц.

При употреблении г л а г о л а это выражается, как указывалось, в широком использовании настоящего вневременно" го (с качественным, признаковым значением), что согласуется с необходимостью характеризовать свойства и признаки иссле­дуемых предметов и явлений; Хлорид медленноразлагается (Н. Д. Зелинский); Углеродсоставляет... самую важную часть растения (К. А. Тимирязев).

В связи с проявлением все той же стилевой черты для науч­ной речи оказываются характерными глагольные формы с ослаб­ленными лексико-грамматическими значениями времени, лица, числа, о чем свидетельствует синонимия структур предложения, ср., например, такие параллели: перегонкупроизводят - пере­гонкапроизводится; мы можемвывести заключение -можно вывести заключение -выводят заключение. Это явление нахо­дит свое отражение в синтаксисе - в наличии своего рода опустошенных личных предложений, допускающих замену на безличные, и вообще их опущение (ср. синонимические выраже­ния:Мы знаем, что не существует метода... -Известно, что не существует метода... - Не существует метода...).

В научной литературе, особенно в такой, где применяются математические методы, форма будущего времени, по существу, лишена своего обычного грамматического значения и, как видно из примеров, грамматически ослаблена (будет=есть, является).

Отвлеченностью, обобщенностью и специфичной речевой системностью научного стиля обусловлено и то обстоятельство, что формы глаголов настоящего времени - на фоне прошедшего (так называемое настоящее живого представления) - в научной речи, однако, не получают той образности и конкретизации зна­чений, которые им обычно свойственны. В научной речи они подчеркивают закономерность явления, что усиливается и ком­понентами контекста. Собственно, настоящее живого представ­ления здесь вообще отсутствует, а вместо него в аналогичных контекстных условиях наблюдаются случаи, подобные следую­щему: Фриг и Гитц с успехом применили к их изучению обычные физиологические методы... При раздражении определенных мест коры больших полушарий регулярно наступают сокращения... (И. П. Павлов).

Отвлеченность и обобщенность проявляются в научной речи и в особенностях употребления и значениях категории в и д а глагола. Здесь широко употребительны формы несовершенного вида, как сравнительно более отвлеченно-обобщенные по значе­нию, чем формы совершенного вида: первые составляют в науч­ной речи около 80%. (В художественной речи они составляют лишь 55%).

Характерно, что и те сравнительно немногие глаголы совер­шенного вида, которые встречаются в научной речи, часто ис­пользуются здесь в устойчивых повторяющихся оборотах в фор­ме будущего времени, синонимичного настоящему вневремен­ному; отсюда - ослабленность и видового значения: докажем, что...; рассмотрим...; уравнение примет вид и т. д. В большин­стве этих случаев возможна замена формой несовершенного вида, что реально и наблюдается в научных текстах.

Большее, чем в других стилях, число глаголов несовершен­ного вида лишено парных глаголов совершенного вида: Кислота разъедает..., ...Металлы легкорежутся. Водаразваривает овощи и т. п. Это обусловлено качественными значениями глаголов.

Употребление л и ц а глаголов и личных местоимений обнару­живает ту же закономерность: для научной речи характерно преобладание наиболее отвлеченно-обобщенных по своему зна­чению единиц. Так, практически не используются формы 2-го лица и местоимения ты, вы как наиболее конкретные; ничтожен процент форм 1-го лица ед. числа. В подавляющем большинстве случаев используются наиболее отвлеченные по значению формы 3-го лица и местоимения он, она, оно. Но еще показательнее - особенности употребления этих языковых единиц. Помимо известного так называемого авторского мы, употребляющегося «для скромности» и ради объективности изложения, местоиме­ние мы вместе с личной формой глагола очень часто выражает значения разной степени и характера отвлеченно-обобщенности. К ним относится «мы совокупности» (я и аудитория; мы с вами): Еслимы исключим..., то получим... (А. Г. Столетов);...Мы обо­значим через м... (А. Г. Столетов);Мы приходим к результату... (К. А. Тимирязев);Мы можем заключить... (С. И. Вавилов). Характерно, что во всех этих случаях наряду с возможной под­становкой «мы с вами» не менее вероятным окажется пропуск местоимения при замене личной конструкции безличной или ин­финитивной: можно прийти к результату; можно заключить; если исключить; если обозначить и т. д. Таким образом, значение лица оказывается весьма ослабленным, неопределенным, а следователь­но, более, чем обычно, отвлеченным. Это ослабление значения в других случаях еще более ярко выражено: Длительный звук мы называем музыкальным (А. Г. Столетов)-называется му­зыкальным; Итак, мы имеем теорему (Н. А. Умов) - имеется теорема и т. п. Та же тенденция проявляется и в случаях, когда местоимение мы и глагольная форма 1-го лица множественного числа предполагает всякого человека, человека в о о б щ е, т. е. приобретает весьма обобщенное значение (в этих случаях так­же возможна замена этих выражений на безличные): Все заме­ченное нами мы ясноразличаем или как вещество, или как явление (Д. И. Менделеев); Раздражения... частей сетчаткимы можемразличать раздельно (А. Г. Столетов).

Очень часто в научной речи глаголы используются в неопре­деленно-личном значении, близком к обобщенно-личному; во многом это зависит от лексической семантики глаголов. В этом случае деятелем может мыслиться любой, всякий, каждый, или же он совершенно неконкретен и неизвестен и даже вообще не может предполагаться (исходя из значения глагола). Приме­ры: За такие активные центрыпринимаются атомы (Н. Д. Зе­линский); Законы обыкновенноформулируются... (А. Н. Рефор­матский); Бромполучают подобно хлору (А. Н. Реформатский) и т. п.

Категория ч и с л а с у щ е с т в и т е л ь н ы х также нередко выступает с ослабленным грамматическим значением, поскольку названия отвлеченных понятий в принципе нельзя представить как считаемые «предметы», они несовместимы с идеей числа, счета. Ср.:Целость всех частей этого механизма... (И. М. Сече­нов);Образование воды пригорении воска... (А. М. Бутлеров) и т. п.

Единственное число существительных, обозначающих еди­ничные считаемые предметы, в научной речи обычно служит для выражения обобщенного понятия либо неделимой совокуп­ности и целостности:Береза относится к породам светолюбивым (Г. Ф. Морозов); Чаще всеголось встречается на... лесосеках (В. Н. Мильков); Далее в глубь материка... преобладаютдуб и граб (Л. С. Берг). Не случайно названия растений, животных и т. д. используются в текстах естественных наук почти исклю­чительно в форме единственного числа, указывающего единство, совокупность, неделимость. Это объясняется тем, что формы множественного числа от подобных существительных конкретны по значению: они указывают на отдельные считаемые предметы (березы, лоси, дубы, и т. д.). Последнее несовместимо с выра­жением общего понятия и не соответствует общей стилевой черте научной речи.

Значение единственного числа существительных, близкое к дистрибутивному, в научной речи приобретает также весьма обобщенный характер: Рука является не только органом труда (В. Л. Комаров);Ухо производит анализ всякого звука (А. Г. Столетов).

Зато научной речи известны несвойственные обычно русскому языку в других сферах общения формы мн. числа от абстракт­ных и вещественных существительных: теплоты, длины, часто­ты, деятельности, стоимости, минимумы, максимумы, климаты, равновесия, концентрации, фауны, флоры, величины, состояния, активные кислороды, порохи, хвои, глины, нефти, стали, табаки, полыни и т. д.

Отвлеченность и обобщенность научной речи выражаются в повышенной употребительности слов среднего рода. Это существительные с абстрактным значением: движение, коли­чество, явление, отношение, действие, свойство, образование, изменение, распределение, состояние, влияние, значение, опре­деление и т. д. Среди существительных мужского и женского рода большое место принадлежит абстрактной лексике: случай, опыт, процесс, вопрос, объем, характер, период, опыт, метод, результат и др.; часть, энергия, форма, сила, величина, масса, деятельность, возможность, потребность и др. Отвлеченные суще­ствительные в научной речи, как правило, не метафоризируются и выступают в качестве терминов.

Обобщенность и отвлеченность не предполагают, однако, что научная речь должна быть совершенно безэмоциональной и неэкспрессивной. Вспомним положения о том, что «без «человеческих эмоций» никогда не бывало, нет и быть не может человеческого искания истины», что «нельзя «изу­чать действительное положение вещей», не квалифицируя, не оценивая его...». Научная речь, как и всякая другая литератур­ная, должна быть яркой, в меру экспрессивно-эмоциональной и образной, не безликой. Иначе она не достигает своей цели, во всяком случае, коммуникативные ее качества страдают.

Особенной экспрессивностью и эмоциональностью отличают­ся научные произведения полемического характера (например, дискуссионные статьи и части произведений, заключающие поле­мику), научно-популярная литература; труды, отличающиеся особенной новизной темы и проблематики; части работ историко-библиографического характера («история вопроса») и разного рода «отступления» от основного изложения. Наиболее сдер­жанными оказываются описательные работы и описательные части научных сочинений, учебная литература, информационные статьи и некоторые другие жанры. Степень экспрессивности и эмоциональности научной речи в большой степени зависит от авторской индивидуальности, отчасти от отрасли науки и жанра.

Stylistic devices and expressive means

Стилистические приёмы и выразительные средства

В лингвистике часто пользуются терминами: выразительные средства языка, экспрессивные средства языка, стилистические средства, стилистические приемы. Эти термины часто употребляются синонимически, иногда же в них вкладывается различное содержание.

Между выразительными (экспрессивными) средствами языка и стилистическими приемами языка нелегко провести четкую грань, хотя различия между ними все же имеются.

Под выразительными средствами языка мы будем понимать такие морфологические, синтаксические и словообразовательные формы языка, которые служат для эмоционального или логического усиления речи. Эти формы языка отработаны общественной практикой, осознаны с точки зрения их функционального назначения и зафиксированы в грамматиках и словарях. Их употребление постепенно нормализуется. Вырабатываются правила пользования такими выразительными средствами языка.

Что же следует понимать под стилистическим приемом? Прежде чем ответить на этот вопрос, попытаемся определить характерные признаки этого понятия. Стилистический прием выделяется и тем самым противопоставляется выразительному средству сознательной литературной обработкой языкового факта. Эта сознательная литературная обработка фактов языка, включая и такие, которые мы назвали выразительными средствами языка, имеет свою историю. Еще А. А. Потебня писал: «Начиная от древних греков и римлян и с немногими исключениями до нашего времени, определение словесной фигуры вообще (без различия тропа от фигуры) (т. е. то, что входит в понятие стилистических приемов) не обходится без противопоставления речи простой, употребленной в собственном, естественном, первоначальном значении, и речи украшенной, переносной». 1

Сознательная обработка фактов языка нередко понималась как отклонение от общеупотребительных норм языкового общения. Так А.Бэн пишет: «Фигурой речи называется уклонение от обыкновенного способа выражаться, с целью усилить впечатление». 2

В этой связи интересно привести следующее высказывание Вандриеса: «Художественный стиль - это всегда реакция против общего языка; в известной мере - это арго, литературный арго, который может иметь различные разновидности...»

Аналогичную мысль высказывает и Сейнсбери: «Истинный секрет стиля состоит в нарушении или пренебрежении правилами, по которым строятся фразы, предложения и абзацы». (Перевод наш. И. Г )

Само собой понятно, что сущность стилистического приема не может заключаться в отклонении от общеупотребительных норм, так как в этом случае действительно стилистическое средство было бы противопоставлено языковой норме. На деле же стилистические приемы используют норму языка, но в процессе ее использования берут самые характерные черты данной нормы, ее сгущают, обобщают и типизируют. Следовательно, стилистический прием есть обобщенное,

1 Потебня А. А. Из записок по теории словесности. Харьков, 1905 г., стр. 201.

2 Бэн А. Стилистика и теория устной и письменной речи М., 1886, стр. 8

типизированное воспроизведение нейтральных и выразительных фактов языка в различных литературных стилях речи. Поясним это примерами.

Существует стилистический прием, известный под названием сентенции. Сущность этого приема заключается в воспроизведении характерных, типических черт народной пословицы, в частности ее структурно-семантических характеристик. Высказывание - сентенция имеет ритм, рифму, иногда аллитерацию; сентенция - образна и эпиграмматична, т. е. в сжатой форме выражает какую-либо обобщенную мысль.

Таким образом, сентенция и пословица соотнесены между собой как общее и индивидуальное. Это индивидуальное основывается на общем, берет то наиболее характерное, что свойственно этому общему, и на этой основе создается определенный стилистический прием.

Стилистический прием, являясь обобщением, типизацией, сгущением объективно существующих в языке средств, не является натуралистическим воспроизведением этих средств, а качественно их преобразовывает. Так, например, несобственно-прямая речь (см. ниже) как стилистический прием является обобщением и типизацией характерных черт внутренней речи. Однако этот прием качественно преобразовывает внутреннюю речь. Эта последняя, как известно, не имеет коммуникативной функции; несобственно-прямая (изображенная) речь имеет эту функцию.

Необходимо различать использование фактов языка (как нейтральных, так и выразительных) в стилистических целях и уже выкристаллизовавшийся стилистический прием. Не всякое стилистическое использование языковых средств создает стилистический прием. Так, например, в приведенных выше примерах из романа Норриса автор, в целях создания нужного эффекта, повторяет слова I и you. Но этот повтор, возможный в устах героев романа, лишь воспроизводит их эмоциональное состояние.

Иначе говоря, в эмоционально-возбужденной речи повторение слов, выражая определенное психическое состояние говорящего, не рассчитано на какой-либо эффект. Повторение же слов в авторской речи не является следствием такого психического состояния говорящего и ставит своей целью определенный стилистический эффект. Это - стилистическое средство эмоционального

Стилистика имеет дело с некоторыми особыми понятиями, которые не имеют ничего общего с исключительно лингвистическим толкованием языковых категорий.
Выразительные средства – это фонетические средства, грамматические формы, морфологические формы, средства словообразования, лексические, фразеологические и синтаксические формы, которые функционируют в языке для эмоциональной интенсификации высказывания.
Выразительные средства используются для усиления выразительности высказывания, они не связаны с переносными значениями слова.
Выразительные средства = повторения, параллелизмы, антитезы, фонетические приемы, использование архаизмов, неологизмов и т.д.
Стилистический прием – это целенаправленное использование языковых явлений, включая и выразительные средства.
Выразительные средства обладают большей степенью предсказуемости по сравнению со стилистическим приемом.
Стилистика же занимается выразительными средствами и стилистическими приемами, их природой, функциями, классификацией и возможной интерпретацией.

Классификация выразительных средств (Урве Лехтсаалу):

лексическая группа (поэтические слова, архаизмы, диалектизмы, неологизмы)
фонетическая группа (ритм, эвфония (благозвучие)
грамматическая группа (инверсия, эллиптические предложения, повторение, восклицание)

Эпитет (epithet) - определение при слове, выражающее авторское восприятие:
silvery laugh серебристый смех
a thrilling tale волнующий/захватывающий рассказ
a sharp smile острая улыбка
Эпитет всегда обладает эмоциональным оттенком. Он характеризует объект определённым артистическим способом, раскрывает его особенности.
a wooden table (деревянный стол) - лишь описание, выражающееся в указании на материал, из которого сделан стол;
a penetrating look (проникающий взгляд) - эпитет.

Сравнение (simile) - средство уподобления одного объекта другому по какому-либо признаку с целью установления сходства или различия между ними.
The boy seems to be as clever as his mother. Мальчик, кажется, так же умён, как и его мать.

Ирония (irony) - стилистический приём, где содержание высказывания несёт в cебе смысл отличный от прямого значения этого высказывания. Главная цель иронии состоит в том, чтобы вызвать юмористическое отношение читателя к описываемым фактам и явлениям.
She turned with the sweet smile of an alligator. Она повернулась со сладкой улыбкой аллигатора.
Но ирония не всегда бывает смешной, она может быть жестокой и оскорбительной.
How clever you are! Ты такой умный! (Подразумевается обратное значение - глупый.)

Гипербола (hyperbole) - преувеличение, нацеленное на усиление смысла и эмоциональности высказывания.
I have told you it a thousand times. Я говорил тебе это тысячу раз.

Литота/Преуменьшение (litotes / understatement ) - преуменьшение размера или значения объекта. Литота противоположна гиперболе.
a cat-sized horse лошадь размером с кошку.
Her face isn"t a bad one. У неё неплохое лицо (вместо "хорошее" или "красивое").

Перифраз/Перефраз/Перифраза (periphrasis) - косвенное выражение одного понятия при помощи другого, его упоминание путем не прямого называния, а описания.
The big man upstairs hears your prayers. Большой человек наверху слышит твои молитвы (под "большим человеком" подразумевается Бог).

Эвфемизм (euphemism) - нейтральное выразительное средство, используемое для замены в речи некультурных и грубых слов более мягкими.
toilet → lavatory/loo туалет → уборная

Оксюморон (oxymoron) - создание противоречия путем сочетания слов, имеющих противоположные значения. The suffering was sweet! Страданье было сладким!

Зевгма (zeugma) - опускание повторяющихся слов в однотипных синтаксических конструкциях для достижения юмористического эффекта.
She lost her bag and mind. Она потеряла свою сумку и рассудок.

Метафора (metaphor) - перенос названия и свойств одного объекта на другой по принципу их сходства.
floods of tears потоки слез
a storm of indignation шторм негодования
a shadow of a smile тень улыбки
pancake/ball → the sun блин/шар → солнце

Метонимия (metonymy) - переименование; замещение одного слова другим.
Примечание: Метонимию следует отличать от метафоры. Метонимия основывается на смежности, на ассоциации объектов. Метафора же основывается на сходстве.
Примеры метонимии:
The hall applauded. Зал приветствовал (под "залом" подразумевается не помещение, а зрители, находящиеся в зале).
The bucket has spilled. Ведро расплескалось (не само ведро, а вода в нём).

Синекдоха (synecdoche) - частный случай метонимии; называние целого через его часть и наоборот.
The buyer chooses the qualitative products. Покупатель выбирает качественные товары (под "покупателем" подразумеваются все покупатели в целом).

Антономазия (antonomasia) - вид метонимии. Вместо собственного имени ставится описательное выражение.
The Iron Lady Железная леди
Casanova Казанова
Mr. All-Know Мистер всезнающий

Инверсия (inversion) - полное или частичное изменение прямого порядка слов в предложении. Инверсия налагает логическое напряжение и создаёт эмоциональную окраску.
Rude am I in my speech. Грубый я в своей речи.

Повторение (repetition) - выразительное средство, используемое говорящим в состоянии эмоционального напряжения, стресса. Выражается в повторении смысловых слов.
Stop! Don"t tell me! I don"t want to hear this! I don"t want to hear what you"ve come for. Прекрати! Не говори мне! Я не хочу слышать этого! Я не хочу слышать то, для чего ты вернулся.

Анадиплоcис (anadiplosis) - использование последних слов предыдущего предложения в качестве начальных слов следующего.
I was climbing the tower and the stairs were trembling. And the stairs were trembling under my feet. Я на башню всходил, и дрожали ступени. И дрожали ступени под ногой у меня.

Эпифора (epiphora) - использование одного и того же слова или группы слов в конце каждого из нескольких предложений.
Strength is given to me by fate. Luck is given to me by fate. And failures are given by fate. Everything in this world is given by fate. Силы даны мне судьбой. Удача дана мне судьбой. И неудача дана мне судьбой. Всё в мире вершится судьбой.

Анафора/Единоначатие (anaphora) - повторение звуков, слов или групп слов в начале каждого речевого отрывка.
What the hammer? What the chain? Чей был молот, цепи чьи,
In what furnace was thy brain? Чтоб скрепить мечты твои?
What the anvil? What dread grasp Кто взметнул твой быстрый взмах,
Dare its deadly terrors clasp? Ухватил смертельный страх?
("The Tiger" by William Blake ; Перевод Бальмонта)

Полисиндетон/Многосоюзие (polysyndeton) - намеренное увеличение количества союзов в предложении обычно между однородными членами. Данный стилистический приём подчеркивает значимость каждого слова и усиливает выразительность речи.
I will either go to the party or study up or watch TV or sleep. Я или пойду на вечеринку или буду готовиться к экзамену или буду смотреть телевизор или лягу спать.

Антитеза/Противопоставление (antithesis/contraposition) - сопоставление противоположных по смыслу образов и понятий либо противоположных эмоций, чувств и переживаний героя или автора.
Youth is lovely, age is lonely, youth is fiery, age is frosty. Молодость прекрасна, старость одинока, молодость пламенна, старость морозна.
Важно: Антитеза и антитезис - два разных понятия, но в английском языке обозначаются одним и тем же словом antithesis [æn"t???s?s]. Тезис - это суждение выдвинутое человеком, которое он доказывает в каком-либо рассуждении, а антитезис - суждение противоположное тезису.

Эллипсис (ellipsis) - намеренный пропуск слов, не влияющих на смысл высказывания.
Some people go to priests; others to poetry; I to my friends. Одни люди идут к священникам, другие - к поэзии, я - к друзьям.

Апозиопезис (aposiopesis]) - внезапная остановке в речи, делающая ее незаконченной; прерывание одного предложения и начало нового.
I if only could I ... But now is not the time to tell it. Если бы я только мог, я... Но сейчас не время об этом говорить (вместо многоточия в английском языке может употребляться тире. Подробнее о пунктуации - в материале "Знаки препинания").

Риторический вопрос (rhetoric/rhetorical questions) - вопрос, на который не требуется ответа, так как он уже заранее известен. Риторический вопрос используется для усиления смысла высказывания, для придания ему большей значимости.
Have you just said something? Ты что-то сказал? (Как вопрос, задаваемый человеком, который не расслышал слов другого. Данный вопрос задается не для того, чтобы узнать сказал ли что-то человек вообще или нет, так как это итак известно, но с целью узнать что именно он сказал.

Каламбур/Игра слов (pun) - шутки и загадки, содержащие игру слов.
What is the difference between a schoolmaster and an engine-driver?
(One trains the mind and the other minds the train.)
В чём разница между педагогом и машинистом?
(Один ведёт наши умы, другой умеет водить поезд).

Междометие (interjection) - слово, которое служит для выражения чувств, ощущений, душевных состояний и др., но не называет их.
O! Oh! Ah! О! Ах! Ой! Ох!
Aha!(Ага!)
Pooh! Тьфу! Уф! фу!
Gosh! Черт возьми! О черт!
Hush! Тише! Тс! Цыц!
Fine! Хорошо!
Yah! Да ну?
Gracious Me! Gracious! Батюшки!
Christ! Jesus! Jesus Christ! Good gracious! Goodness gracious! Good heavens! Oh my god!(Господи! Боже мой!

Клише/Штамп (cliche) - выражение, которое стало банальным и избитым.
Live and learn. Век живи - век учись.

Пословицы и поговорки (proverbs and sayings) .
A shut mouth catches no flies. В закрытый рот и муха не залетит.

Идиома/Устойчивое выражение (idiom/set phrase) - словосочетание, значение которого не определяется значением входящих в него слов взятых по отдельности. Из-за того, что идиому невозможно перевести дословно (теряется смысл) часто возникают трудности перевода и понимания. С другой стороны такие фразеологизмы придают языку яркую эмоциональную окраску.
No matter Неважно/Вёе равно
Cloud up Нахмуриться

Лексические стилистические средства современного английского языка представляют собой разнообразные выразительные средства языка и стилистические приемы, в основе которых лежит использование семантических, стилистических и других особенностей отдельного слова или фразеологической единицы.

Наблюдения над лингвистической природой и функциями этих выразительных средств языка и стилистических приемов позволяют разбить их на несколько групп.

1. Стилистические приемы, основанные на взаимодействии словарных и контекстуальных предметно-логических значений

Слова в контексте могут приобретать дополнительные значения, обусловленные контекстом, не апробированные еще общественным употреблением. Эти контекстуальные значения могут иногда настолько далеко отходить от предметно-логического значения слова, употребленного вне контекста, что иногда представляют собой значения, обратные предметно-логическому. Особенно далеко отходят от предметно-логического значения слова, так называемые переносные значения.

Отношения между предметно-логическим и контекстуальным значениями являются одним из средств создания образного представления о явлениях жизни. Они могут быть разделены на следующие виды:

• 1) Отношения по сходству признаков (метафора),
• 2) Отношения по смежности понятий (метонимия).
• 3) Отношения, основанные на прямом и обратном значении слова (ирония).

Метафора

Метафора - отношение предметно-логического значения и значения контекстуального, основанное на сходстве признаков двух понятий, называется метафорой. Метафора (от др.-греч. ???????? -- «перенос», «переносное значение») -- фигура речи, использующая название объекта одного класса для описания объекта другого класса. Термин принадлежит Аристотелю и связан с его пониманием искусства как подражания жизни.

My body is the frame wherein "tis (thy portrait) held

Эта строка из сонета Шекспира, в которой в слове frame реализуется отношение двух значений -- предметно-логического рама (конкретный образ) и контекстуального -- то, что обрамляет, место для хранения. В контексте дается возможность сопоставления таких понятий как «Мое тело как сосуд, в котором хранится твой образ» и «рама», в которую обычно заключен портрет. Метафора выражена существительным в синтаксической функции предикатива.

Как известно, метафора -- один из путей образования новых значений слов и новых слов. Нового значения еще нет, но употребление стало привычным, начинает входить в норму. Появляется «языковая» метафора, в отличие от «речевой» метафоры.

Речевая метафора является обычно результатом поисков точного адекватного художественного выражения мысли. Речевая метафора всегда дает какой-то оценочный момент высказыванию. Интересно привести следующую мысль акад. Виноградова относительно роли метафоры в творчестве писателей. «... метафора, если она не штампована, -- пишет В. В. Виноградов, -- есть акт утверждения индивидуального миропонимания, акт субъективной изоляции. В метафоре резко выступает строго определенный, единичный субъект с его индивидуальными тенденциями мировосприятия. Поэтому словесная метафора -- узка, субъектно замкнута и назойливо «идейна», то есть слишком навязывает читателю субъективно-авторский взгляд на предмет и его смысловые связи».

Также принято различать и, так называемые, стершиеся метафоры типа the branch of a bank и другие приведенные выше. Однако, как было указано, такого рода явления не являются достоянием стилистики, а принадлежат к области лексикологии, трактующей о путях изменения и развития значений слова. В этих примерах, по существу, взаимодействия между двумя типами значений уже не ощущается. Здесь нет реализации двух значений в контексте.

В метафоре можно выделить 4 «элемента»:

• · категория или контекст,
• · объект внутри конкретной категории,
• · процесс, каким этот объект осуществляет функцию,
• · приложения этого процесса к реальным ситуациям, или пересечения с ними.

Виды метафоры

Со времён античности существуют описания некоторых традиционных видов метафоры:

• · Резкая метафора представляет собой метафору, сводящую далеко стоящие друг от друга понятия. Модель: начинка высказывания.
• · Стёртая метафора есть общепринятая метафора, фигуральный характер которой уже не ощущается. Модель: ножка стула.
• · Метафора-формула близка к стёртой метафоре, но отличается от неё ещё большей стереотипностью и иногда невозможностью преобразования в нефигуральную конструкцию. Модель: червь сомнения.
• · Развёрнутая метафора -- это метафора, последовательно осуществляемая на протяжении большого фрагмента сообщения или всего сообщения в целом. Модель: Книжный голод не проходит: продукты с книжного рынка всё чаще оказываются несвежими -- их приходится выбрасывать, даже не попробовав.
• · Реализованная метафора предполагает оперирование метафорическим выражением без учёта его фигурального характера, то есть так, как если бы метафора имела прямое значение. Результат реализации метафоры часто бывает комическим. Модель: Я вышел из себя и вошёл в автобус.

Теории метафоры

Среди других лексических средств метафора занимает центральное место, так как позволяет создать ёмкий образ, основанный на ярких, неожиданных ассоциациях. В основу метафоризации может быть положено сходство самых различных признаков предметов: цвета, формы, объёма, назначения, положения и т. д.

Согласно классификации, предложенной Н. Д. Арутюновой, метафоры разделяются на:

• · номинативные, состоящие в замене одного дескриптивного значения другим и служащие источником омонимии;
• · образные метафоры, служащие развитию фигуральных значений и синонимических средств языка;
• · когнитивные метафоры, возникающие в результате сдвига в сочетаемости предикатных слов (переноса значения) и создающие полисемию;
• · генерализирующие метафоры (как конечный результат когнитивной метафоры), стирающие в лексическом значении слова границы между логическими порядками и стимулирующие возникновение логической полисемии.

Однако существуют и другие взгляды на классификацию метафор. К примеру, Дж. Лакофф и М. Джонсон выделяют два типа метафор, рассматриваемых относительно времени и пространства:

• · онтологические, то есть метафоры, позволяющие видеть события, действия, эмоции, идеи и т. д. как некую субстанцию (the mind is an entity, the mind is a fragile thing),
• · ориентированные, или ориентационные, то есть метафоры, не определяющие один концепт в терминах другого, но организующие всю систему концептов в отношении друг к другу (happy is up, sad is down; conscious is up, unconscious is down).

Джордж Лакофф в своей работе «The Contemporary Theory of Metaphor» говорит о способах создания метафоры и о составе данного средства художественной выразительности. Метафора, по теории Лакоффа, является прозаическим или поэтическим выражением, где слово (или несколько слов), являющееся концептом, используется в непрямом значении, чтобы выразить концепт, подобный данному. Лакофф пишет, что в прозаической или поэтической речи метафора лежит вне языка, в мысли, в воображении, ссылаясь на Майкла Редди, его работу «The Conduit Metaphor», в которой Редди подмечает, что метафора лежит в самом языке, в повседневной речи, а не только в поэзии или прозе. Также Редди утверждает, что «говорящий помещает идеи (объекты) в слова и отправляет их слушающему, который извлекает идеи/объекты из слов». Эта идея находит отражение и в исследовании Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живём». Метафорические понятия системны, «метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, то есть сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны. Метафоры как языковые выражения становятся возможны именно потому, что существуют метафоры в понятийной системе человека».

Метаметафора

В 1984 году, вслед за стихами, в печать прорвался и термин метаметафора, и поныне вызывающий ожесточённые споры. Метаметафора напрямую связана с геометрией Римана и Лобачевского и с космологией и физикой XX века, которая сама вся насквозь метаметафорична.

Метаметафора -- это обратная перспектива в слове. Например: «Я сидел на горе, нарисованной там, где гора» (А. Еременко). Или: «Пчела внутри себя перелетела» (И. Жданов). «Человек-это изнанка неба / Небо -- это изнанка человека» (К. Кедров). Эти образы, возникшие в середине 1970-х, положили начало новой литературы и новой поэзии.

Олицетворение

Олицетворение (персонификация, прозопопея) -- вид метафоры, перенесение свойств одушевлённых предметов на неодушевлённые. Весьма часто олицетворение применяется при изображении природы, которая наделяется теми или иными человеческими чертами. Например, воздух дышит ароматом, небу под снег хотелось, усмехается заря.

Олицетворение было распространено в поэзии разных эпох и народов, от фольклорной лирики до стихотворных произведений поэтов-романтиков, от прециозной поэзии до творчества ОБЭРИУтов.

Метонимия

Метонимия (от др.-греч. ????????? -- «переименование», от???? -- «над» и?????/????? -- «имя») -- вид тропа, словосочетание, в котором одно слово замещается другим, обозначающим предмет (явление), находящийся в той или иной (пространственной, временной и т. д.) связи с предметом, который обозначается замещаемым словом. Замещающее слово при этом употребляется в переносном значении. Метонимия - это отношение между двумя типами лексических значений -- предметно-логического и контекстуального, основанное на выявлении конкретных связей между предметами.

Метонимия, так же как и метафора, с одной стороны, -- способ образования новых слов и стилистический прием, с другой. Таким образом, и метонимия делится на «языковую и речевую».

Так же, как и речевая метафора, речевая метонимия всегда оригинальна, языковая метонимия -- штампована. Метонимии gray hairs вместо old age; bottle вместо drunkenness -- языковые метонимии.

Речевые метонимии могут быть художественно-осмысленными или случайными.

В предложении: «Wherefore feed, and clothe, and save, From the cradle to the grave Those ungrateful drones who would Drain your sweat -- nay, drink your blood!» (Shelley) слова cradle и grave являются художественно-осмысленными метонимиями. Здесь совершенно очевидны отношения между конкретным понятием могила и абстрактным понятием смерть. То же и в слове cradle -- конкретное понятие колыбель выступает в качестве замены абстрактного -- рождение. Конкретное здесь является символом абстрактного. Отношения такого типа можно назвать заменой по отношениям между конкретным выражением абстрактного понятия и самим абстрактным понятием.

Другим типом отношений, выявляемым в метонимии, является отношение части к целому или целого к части. Рассмотрим следующее предложение: «Miss Fox"s hand trembled she slipped it through Mr. Dombey"s arm, and felt herself escorted up the steps, preceded by a cocked hat and a Babylonian collar» (Ch. Dickens), где слова hat и collar обозначают соответственно людей, носящих эти предметы туалета.

Смысл метонимии состоит в том, что она выделяет в явлении свойство, которое по своему характеру может замещать остальные. Таким образом, метонимия по существу отличается от метафоры, с одной стороны, большей реальной взаимосвязью замещающих членов, а с другой -- большей ограничительностью, устранением тех черт, которые не заметны в данном явлении непосредственно. Как и метафора, метонимия присуща языку вообще (ср., например, слово «проводка», значение которого метонимически распространено с действия на его результат), но особенное значение имеет в художественно-литературном творчестве.

Виды метонимии:

• · общеязыковая
• · общепоэтическая
• · общегазетная
• · индивидуально-авторская

Синекдоха

Синекдоха (др.-греч. ?????????) -- троп, состоящий в назывании целого через его часть или наоборот. Синекдоха является видом метонимии.

Синекдоха -- приём, состоящий в перенесении значения с одного предмета на другой по признаку количественного между ними сходства.

Например:

«Покупатель выбирает качественные продукты». Слово «Покупатель» заменяет всё множество возможных покупателей.

«Красная Шапочка». Классический пример. Словосочетание «Красная Шапочка» замещает образ «девочка в красной шапочке».

Ирония (от др.-греч. ???????? -- «притворство») -- троп, в котором истинный смысл скрыт или противоречит (противопоставляется) смыслу явному. Ирония создаёт ощущение, что предмет обсуждения не таков, каким он кажется. По определению Аристотеля, ирония есть «высказывание, содержащее насмешку над тем, кто так действительно думает».

Ирония -- это стилистический прием, посредством которого в каком-либо слове появляется взаимодействие двух типов лексических значений: предметно-логического и контекстуального, основанного на отношении противоположности (противоречивости). Таким образом, эти два значения фактически взаимоисключают друг друга.

Например, It must be delightful to find oneself in a foreign country without a penny in one"s pocket. Слово delightful как видно из контекста, имеет значение, противоположное основному предметно-логическому значению. Стилистический эффект создается тем, что основное предметно-логическое значение слова delightful не уничтожается контекстуальным значением, а сосуществует с ним, ярко проявляя отношения противоречивости.

Термин «ирония», как стилистический приём, не следует смешивать с общеупотребительным словом «ирония», обозначающим насмешливое выражение.

Иронию не следует смешивать с юмором. Как известно, юмор -- это такое качество действия или речи, которое обязательно возбуждает чувство смешного. Юмор -- явление психологического характера. Ирония не обязательно вызовет смех. В предложении "How clever it is", где интонационное оформление всего предложения дает слову clever -- обратное значение -- stupid не вызывает чувства смешного. Наоборот, здесь может быть выражено и чувство раздражения, недовольства, сожаления и др.

Ирония иногда используется в целях создания более тонких, едва уловимых оттенков модальности, т. е. выявления отношения автора к фактам действительности. В этом случае ирония не столь прямолинейно реализует отношение контекстуального значения слова к предметно-логическому.

Формы иронии:

• · Прямая ирония -- способ принизить, придать отрицательный или смешной характер описываемому явлению.
• · Сократова ирония -- форма самоиронии, построенная таким образом, что объект, к которому она обращена, как бы самостоятельно приходит к закономерным логическим выводам и находит скрытый смысл иронического высказывания, следуя посылкам «не знающего истины» субъекта.
• · Ироническое мировоззрение -- состояние души, позволяющее не принимать на веру расхожие утверждения и стереотипы, и не относиться слишком серьёзно к различным общепризнанным ценностям.
• 1. Стилистические приемы, основанные на взаимодействии предметно-логических и назывных значений

Антономазия и ее разновидности

К числу стилистических приемов, основанных на выявлении отношений двух типов лексических значений можно отнести и использование собственных имен в значении нарицательных, и, наоборот, нарицательных в значении собственных. В таком стилистическом использовании мы имеем дело с одновременной реализацией двух типов лексических значений: предметно-логического и назывного, основного предметно-логического и контекстуально-назывного.

Антономазия -- это один из частных случаев метонимии, в основе которой лежит отношение места, где произошло какое-либо событие и само событие, лицо, известное каким-либо поступком, деятельностью и сам поступок, деятельность. Это отношение проявляется во взаимодействии назывного и предметно-логического значения. Антономасия, антономазия (от др.-греч. ??????????? -- переименование) -- троп, выражающийся в замене названия или имени указанием какой-нибудь существенной особенности предмета или отношения его к чему-либо. Латинское по происхождению название для того же поэтического тропа или, в иной перспективе, риторической фигуре, -- прономинамция (от лат. pronominatio).

Антономазия тоже делится на языковую и речевую. Слово «Седан» в современных литературных языках имеет значение -- разгром, слово «Панама» -- имеет значение -- крупная афера, мошенничество. Это -- языковые антономазии.

Пример замены на существенную особенность предмета: «великий поэт» вместо «Пушкин». Пример замены на указание отношения: «автор „Войны и мира“» вместо «Толстой»; «Пелеев сын» вместо «Ахилл».

Кроме того, антономаcией называется также замена нарицательного имени собственным: «Отелло» вместо ревнивец, «Эскулап» вместо «врач».

Антономасия и в том, и в другом случае является особым видом метонимии.

3. Стилистические приемы, основанные на взаимодействии предметно-логических и эмоциональных значений.

Эпитет -- это выразительное средство, основанное на выделении качества, признака описываемого явления, которое оформляется в виде атрибутивных слов или словосочетаний, характеризующих данное явление с точки зрения индивидуального восприятия этого явления. Эпитет рассматривается многими исследователями как основное средство утверждения индивидуального, субъективно-оценочного отношения к описываемому явлению. Посредством эпитета достигается желаемая реакция на высказывание со стороны читателя.

Действительно, в таких сочетаниях, как destructive charms, glorious sight, encouraging smile везде налицо элемент утверждения индивидуального ощущения, субъективной оценки описываемых явлений.

В английском языке, как и в других языках, частое использование эпитетов с конкретными определяемыми создает устойчивые сочетания. Такие сочетания постепенно фразеологизируются, т. е. превращаются в фразеологические единицы. Эпитеты как бы закрепляются за определенными словами. В такого рода сочетаниях эпитеты называются постоянными эпитетами (fixed epithets). Чаще всего постоянные эпитеты встречаются в народной изустной поэзии. О постепенной потере основного предметного значения в эпитете писал еще А. Н. Веселовский. Он называл это «забвением» реального смысла эпитета, а его приклеенность к определяемому -- процессом «окаменения».

Эпитеты являются мощным средством в руках писателя для создания необходимого эмоционального фона повествования; они рассчитаны на определенную реакцию читателя.

Эпитеты можно разделить на две группы:

• · такие, которые наделяют описываемое явление какой-нибудь чертой, признаком, несвойственным этому явлению. Например: ridiculous excuse; sleepless bay; dazzling beauty; a butterfly girl.
• · такие, которые выделяют один из признаков явления, иногда несущественный, второстепенный, но свойственный данному явлению, и им определяют это явление. Например: fantastic terrors (Е. Р о е); dark forest; gloomy twilight; slavish knees (J. Keats); thoughtless boy (J. Keats); midnight dreary (E. P о е.)

Сфера употребления эпитета -- стиль художественной речи. Здесь он почти безраздельно господствует. Чем меньше какой-либо стиль речи допускает в качестве характерных черт проявление индивидуального, тем реже встречаются в нем эпитеты. Их почти нет в деловой документации, газетных сообщениях и других стилях, лишенных индивидуальных черт в использовании общенародных средств языка.

Оксюморон

Оксюморон, оксиморон (др.-греч. ???????? -- «острая глупость») -- стилистическая фигура или стилистическая ошибка -- сочетание слов с противоположным значением (то есть сочетание несочетаемого). Под оксюмороном обычно понимается такое сочетание атрибутивного характера, в котором значение определения по смыслу противоречит или логически исключает значение определяемого. Например, sweet sorrow, nice rascal, low skyscraper. Члены такого атрибутивного сочетания как бы насильно связываются в одно понятие, несмотря на то, что в них заметна скорее тенденция к отталкиванию друг от друга, чем к соединению.

Оксюмороны так же, как и другие стилистические приемы, обычно используются для более яркой характеристики, описания предмета, явления, фактов окружающей жизни. Они встречаются редко.

Речевые (оригинальные) оксюмороны -- это такие, в которых основное предметно-логическое значение определения взаимодействует с его контекстуальным эмоциональным значением. Причем эмоциональное значение легко сочетается с предметно-логическим и, поэтому, не противоречит логическому осмыслению сочетания; с другой стороны, соединяясь с предметно-логическим значением определяемого, само предметно-логическое значение определения выделяется более конкретно и создает впечатление внутреннего смыслового противоречия.

Так, например, ниже приведенные строки особенно ярко показывают взаимоисключающие предметно-логические значения слов silent и thunder, соединенные в одно словосочетание:

I have but one simile, and that"s a blunder, For wordless woman, which is silent thunder.

Основная функция оксюморонов -- функция выражения личного отношения автора к описываемым явлениям.

Для оксюморона характерно намеренное использование противоречия для создания стилистического эффекта. С психологической точки зрения, оксюморон представляет собой способ разрешения необъяснимой ситуации.

Оксюморон нередко используется в названиях и тексте прозаических литературных произведений и фильмов: «Бесконечный тупик», «Обыкновенное чудо».

Используется для описания объектов, совмещающих противоположные качества: «мужественная женщина», «женственный мальчик».

Гипербола

Гипербола (от др.-греч. ???????? -- «переход», «преувеличение») -- стилистическая фигура явного и намеренного преувеличения, с целью усиления выразительности и подчёркивания сказанной мысли, например «я говорил это тысячу раз» или «нам еды на полгода хватит».

Гипербола часто сочетается с другими стилистическими приёмами, придавая им соответствующую окраску: гиперболические сравнения, метафоры и т. п. («волны вставали горами»). Изображаемый характер или ситуация также могут быть гиперболическими. Гипербола свойственна и риторическому, ораторскому стилю, как средство патетического подъёма, равно как и романтическому стилю, где пафос соприкасается с иронией. Из русских авторов к гиперболе особенно склонён Гоголь, из поэтов -- Маяковский. Примеры:

• · Фразеологизмы и крылатые слова: «море слёз», «быстрый как молния», «молниеносный», «многочисленный как песок на берегу моря», «мы не виделись уже сто лет!»
• · Античные примеры: Дайте мне точку опоры, и я сдвину Землю. - Архимед
• · Гиперболические метафоры в Евангелии: «Почему же ты смотришь на соломинку в глазу твоего брата, а в своём глазу не замечаешь бревна?» (Мф.7:1--3). В этой образной картине критически настроенный человек предлагает вынуть соломинку из «глаза» своего ближнего. Критик хочет сказать, что его ближний не видит ясно и поэтому не способен судить здраво, тогда как самому критику здраво судить мешает целое бревно.
• · Классики марксизма: Какая глыба, а? Какой матёрый человечище!-- В. И. Ленин. Лев Толстой как зеркало русской революции
• · Проза: У Ивана Никифоровича, напротив того, шаровары в таких широких складках, что если бы раздуть их, то в них можно бы поместить весь двор с амбарами и строением. -- Н. Гоголь. Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем

Гипербола -- это художественный прием преувеличения, причем такого преувеличения, которое с точки зрения реальных возможностей осуществления мысли представляется сомнительным или просто невероятным. Гиперболу нельзя смешивать с простым преувеличением, которое может выражать эмоционально-возбужденное состояние говорящего. Так например, "I"ve told you fifty times" не является гиперболой, т. е. стилистическим приемом преувеличения, а лишь таким преувеличением, которое выражает эмоциональное состояние говорящего.

When people say, "I"ve told you fifty times" They mean to scold and very often do.

В разговорной речи, которая всегда эмоционально окрашена, такие преувеличения частое явление: I beg a thousand pardons; scared to death; tremendously angry; immensely obliged; I"ll give the world to see him. Их иногда называют разговорными гиперболами Такие гиперболы -- достояние языка. Они воспроизводятся в речи в готовом виде.

Преувеличение здесь основано, главным образом, на взаимодействии двух типов лексических значений слов. Предметно-логические значения слов thousand, tremendously и др. обрастают эмоциональными значениями.

Тонкие замечания по поводу существа гиперболы, ее эмоционального значения сделаны А. А. Потебней:

«Гипербола есть результат как бы некоторого опьянения чувством, мешающим видеть вещи в их настоящих размерах. Поэтому она редко, лишь в исключительных случаях, встречается у людей трезвой и спокойной наблюдательности. Если упомянутое чувство не может увлечь слушателя, то гипербола становится обыкновенным враньем».

Писатель, употребляя гиперболу, всегда рассчитывает на то, что читатель поймет преувеличение как умышленный стилистический прием. Иными словами, художественная гипербола предусматривает как бы взаимный договор между создателем гиперболы и читателем. Оба понимают, что данное высказывание имеет определенный подтекст. Оба соглашаются, что это есть одна из форм более красочно, ярко, выпукло, эмоционально выразить отношение к описываемым явлениям.

В гиперболе, пожалуй, больше, чем в других приемах, проявляется разница между эмоциональным значением и эмоциональной окраской. В гиперболе слова сохраняют свое предметно-логическое значение, но алогичность придает всему высказыванию эмоциональный оттенок (окраску).

Литота, литотес (от др.-греч. ??????? -- простота, малость, умеренность) -- троп, имеющий значение преуменьшения или нарочитого смягчения.

Литота -- это образное выражение, стилистическая фигура, оборот, в котором содержится художественное преуменьшение величины, силы значения изображаемого предмета или явления. Литота в этом смысле противоположна гиперболе, поэтому по-другому её называют обратной гиперболой. В литоте на основании какого-либо общего признака сопоставляются два разнородных явления, но этот признак представлен в явлении-средстве сопоставления в значительно меньшей степени, нежели в явлении-объекте сопоставления. Например: «Лошадь величиной с кошку», «Жизнь человека -- один миг» и т. п.

По существу литота чрезвычайно близка гиперболе по своему выразительному значению, почему её и можно рассматривать как вид гиперболы. В старинных работах по риторике гипербола делилась на «увеличение» (др.-греч. ??????? auxesis) и «уменьшение» (????????? tapinosis или??????? meiosis). С другой стороны, литоту по её словесной структуре можно классифицировать как сравнение, метафору или эпитет.

Многие литоты являются устойчивыми оборотами. Значительная их часть является фразеологизмами или идиомами: «черепашьи темпы», «рукой подать», «Денег кот наплакал», «небо показалось с овчинку».

Литотой также называется cтилистическая фигура нарочитого смягчения выражения путём замены слова или выражения, содержащего утверждение какого-то признака, выражением, отрицающим противоположный признак. То есть предмет или понятие определяется через отрицание противоположного.

Например: «умен» -- «не глуп», «согласен» -- «не возражаю», «холодный» -- «не тёплый», «низкий» -- «невысокий», «известный» -- «небезызвестный», «опасный» -- «небезопасный», «хорошо» -- «неплохо». В этом значении литота есть одна из форм эвфемизма.

4. Стилистические приемы, основанные на взаимодействии основных и производных (включая несвободные) предметно-логических значений.

Каламбур

Каламбур (фр. calembour) -- словосочетание, содержащее игру слов, основанную на использовании сходно звучащих, но различных по значению слов или разных значений одного слова. В каламбуре либо два рядом стоящих слова при произношении дают третье, либо одно из слов имеет омоним или многозначно. Эффект каламбура, обычно комический (юмористический), заключается в контрасте между смыслом одинаково звучащих слов. При этом, чтобы производить впечатление, каламбур должен быть нов, поражать ещё неизвестным сопоставлением слов. Является частным случаем игры слов. Близким по смыслу понятием является понятие парономазии. Происхождение слова «каламбур» не выяснено.

Исторически существовали разные варианты написания calambour, calembourg). С ним связано немецкое слово Kalauer, также неясного происхождения. Существует лишь ряд исторических анекдотов, связывающих это слово то с названием города Калемберга, то с различными анекдотическими личностями. В Калмеберге будто бы жил во времена Лютера немецкий пастор Вейганд фон Тебен, славившийся шутками. Каламбур был назван по имени графа Каланбера или Калемберга (Calember) из Вестфалии, жившего при Людовике XIV в Паре или при дворе Станислава Лещинского в Лешевилле, или по имени аптекаря Каланбура, жившего в Париже. Существует еще предположение, что слово «каламбур» произошло от итальянского выражения «calamo burlare» -- шутить пером. Ф. Шаль и после него Литтре выводили слово «каламбур» из появившегося около 1500 г. сборника шуток «Der Pfaffe von Kahlenberg». Так или иначе в конце XVIII в. слово каламбур считалось уже словом французского языка.

Игра словами, или каламбур, как известно строится чаще всего на стилистическом использовании омонимии, а не полисемии.

Так например, в романе Диккенса "Oliver Twist" имеется следующее место:

Bow to the board," said Bumble, Oliver brushed away two or three tears that were lingering in his eyes; and seeing no board but the table, fortunately bowed to that.

Здесь мы имеем дело с игрой словами, построенной на двух различных словах -- омонимах. Первое слово board -- правление, второе слово board -- доска, стол (случай омонимии, возникший в результате разрыва полисемии). Композиционно игра словами построена здесь на повторении звукового комплекса. Но этот прием может быть реализован и без повторения звукового комплекса (т. е. второго омонима). Так, например, заглавие пьесы О. Уайльда «The Importance of Being Earnest» строится на одновременном использовании двух различных слов -- имени собственного и прилагательного «серьезный».

Зевгма (греч. ??????, [?zeugma] -- «сопряжение», «связь») -- термин античной стилистики. Зевгмой в широком смысле античные грамматики называли такие обороты речи, когда какое-нибудь слово, чаще всего сказуемое, которое должно быть повторено два или несколько раз, ставится один раз, а в других местах лишь подразумевается. В пример приводили такую фразу: «Союзникам я объявляю, чтобы они взялись за оружие и что следует вести войну» (подразумевается -- я объявляю).

Рассмотрим случай реализации основных и производных значений в следующем примере:

Clara . . . was not a narrow woman either in mind or body.

(J. Galsworthy. The Freelands.)

Этот пример по своей композиции представляет собой стилистический прием, который носит название зевгмы. Зевгма -- это отношение одного слова одновременно к двум другим в разных смысловых планах. Обычно это достигается при наличии однородных членов предложения, причем семантические связи данного слова с рядом однородных членов не одинаковы. Например:

The close of this creation brought him and the plate to the table.

Сказуемое имеет два дополнения. Каждое из дополнений реализует разные значения глагола.

Перифразы

Перифраз (перифраза; от др.-греч. ?????????? -- «описательное выражение», «иносказание»: ???? -- «вокруг», «около» и?????? -- «высказывание») -- в стилистике и поэтике троп, описательно выражающий одно понятие с помощью нескольких. Перифраз -- косвенное упоминание объекта путем не называния, а описания (например, «ночное светило» = «луна»).

Перифразы делятся на оригинальные и традиционные. Традиционными перифразами называются такие, которые понятны и без соответствующего контекста, т. е. для раскрытия значения которых не требуется пояснительного текста.

К таким перифразам относятся, например, сочетания типа: cap and gown (student), a gentleman of the long robe (lawyer), the fair sex (women), my better half (wife) и др. Эти традиционные перифразы являются синонимами соответствующих слов, заключенных в скобках. Они входят в словарный состав языка как фразеологические единицы.

Перифразы -- синонимы обычно ограничены в своем употреблении определенной сферой применения и эпохой, в которую те или иные традиционные перифразы (перифрастические синонимы) употреблялись.

Перифразы можно разделить на логические и образные. Логическими перифразами мы будем называть такие, которые, выделяя какую-то черту предмета, определяя по-новому понятие, не имеют в своей основе какого-либо образа. К таким перифразам относятся the instruments of destruction; what can never be replaced и др.

В основе образного перифраза лежит метафора или метонимия. Различие между метафорическими перифразами и метафорой и соответственно между метонимическим перифразом и метонимией заключается лишь в различии между словом и словосочетанием. К метафорическим перифразам можно отнести the sky-lamp of the night (moon), где в основе перифраза лежит метафора. К метонимическому перифразу может быть отнесен вышеприведенный пример the gentleman of the long robe, где в основе перифраза лежит отношение понятий, а не их сравнение.

Наиболее общее определение этого стилистического приема мы находим в работе Маркса и Энгельса «Немецкая идеология», где перифраз определяется, как «особая форма речи, описание одного какого-нибудь отношения как выражения, как способа существования другого».

Таким образом, перифраз это такой стилистический прием, который в форме свободного словосочетания или целого предложения заменяет название соответствующего предмета или явления.

Частным случаем перифраза является эвфемизм -- это слова и словосочетания, появляющиеся в языке для обозначения понятий, которые уже имеют названия, но считаются почему-либо неприятными, грубыми, неприличными или низкими.

В английском языке существует группа слов, которые называются дисфемизмами или какофемизмами. Их стилистическая функция обратна той, которую выполняют эвфемизмы. Они выражают понятие в более резкой и грубой форме, -- обычно нелитературной форме, -- по сравнению с тем словом, которое закреплено за данным понятием.

Так же, как и перифразы, художественные эвфемизмы требуют соответствующих условий для своей расшифровки. Обычно это контекст.

Сравнение

Сравнение -- фигура речи, в которой происходит уподобление одного предмета или явления другому по какому-либо общему для них признаку. Цель сравнения -- выявить в объекте сравнения новые, важные для субъекта высказывания свойства.

Сущность этого стилистического приема раскрывается самим его названием. Два понятия, обычно относящиеся к разным классам явлений, сравниваются между собой по какой-либо одной из черт, причем это сравнение получает формальное выражение в виде таких слов, как: as, such as, as if, like, seem и др.

Обязательным условием для стилистического приема сравнения является сходство какой-нибудь одной черты при полном расхождении других черт. Более того, сходство, обычно усматривается в тех чертах, признаках, которые не являются существенными, характерными для обоих сравниваемых предметов (явлений), а лишь для одного из членов сравнения. Например: «The gap caused by the fall of the house had changed the aspect of the street as the loss of a tooth changes that of a face.»

Единственным признаком, общим в этих двух разнородных понятиях (street и face) является пустое пространство. Естественно, что пустое пространство (между домами) не является характерной чертой понятия -- улица; в равной степени оно не является характерной чертой, признаком понятия лицо. Случайный признак поднят сравнением до положения существенного.

В сравнении выделяют: сравниваемый предмет (объект сравнения), предмет, с которым происходит сопоставление (средство сравнения), и их общий признак (основание сравнения, сравнительный признак, лат. tertium comparationis). Одной из отличительных черт сравнения является упоминание обоих сравниваемых предметов, при этом общий признак упоминается далеко не всегда.

Известны разные виды сравнений:

• · Сравнения в виде сравнительного оборота, образованного при помощи союзов как, будто, словно «точно»: «Мужик глуп, как свинья, а хитёр, как черт».
• · Бессоюзные сравнения -- в виде предложения с составным именным сказуемым: «Мой дом -- моя крепость».
• · Сравнения, образованные при помощи существительного в творительном падеже: «он ходит гоголем».
• · Отрицающие сравнения: «Попытка -- не пытка».
• · Сравнения в форме вопроса.

Аллюзия (лат. allusio -- шутка, намёк) -- стилистическая фигура, содержащая явное указание или отчётливый намёк на некий литературный, исторический, мифологический или политический факт, закреплённый в текстовой культуре или в разговорной речи.

Например, доктор Д. Типтри-младший дебютировал в научно-фантастической литературе рассказом «Рождение коммивояжёра» (1968), в названии которого видна аллюзия, отсылающая читателя к названию пьесы американского драматурга Артура Миллера «Смерть коммивояжёра» (1949).

Аллюзии -- это ссылки на исторические, литературные, мифологические, библейские и бытовые факты. Цитата -- это точное воспроизведение отрезка какого-либо текста. Ни аллюзия, ни цитаты, как стилистические приемы, не сопровождаются указанием на источники. Аллюзии и цитаты становятся фразеологическим сочетанием только в том случае, если они воспринимаются как аллюзии и цитаты, т. е. если они соотносимы с теми произведениями, где они были использованы впервые.

Иными словами, составные части свободного словосочетания в тексте, на который делается ссылка, становятся связанными, если они используются в другом контексте.

В романе Диккенса "Dombey and Son" есть такое место

Little Paul might have asked with Hamlet "into my grave?" so chill and earthly was the place.

Сочетание "into my grave?" является аллюзией, т. е. становится фразеологическим сочетанием, правда, временного характера, на данный случай. В тексте же "Hamlet", из которого эта аллюзия взята, "into my grave?" является свободным сочетанием. Можно сказать, что аллюзия это речевой фразеологизм в отличие от языковых фразеологизмов, которые фиксируются словарями как единицы словарного состава языка. Аллюзия обычно делается на широко известные литературные факты.

выразительность лексический стилистика рассказ ирвинг