Таким образом, конец, которому индивидуальная природа наиболее глубоко упорядочен, раскрывает свою зависимость от агента, который превосходит индивидуальный характер. Природа не отличается от интеллекта, как если бы они были всего двумя камнями в поле, но как участвующий эффект от трансцендентной причины, в которой он участвует.

Это рассмотрение конечной причинности в природе раскрывает одну из самых глубоких ошибок, к которым мы склонны воображение. Еще раз обратите внимание, что чувство природы, которое мы здесь используем, является синонимом физического или телесного мира. Но вещи присутствуют в воображении как физические и телесные. Физичность, однако, является просто способом участия в транс-физической причинности интеллекта. Воображение не может не представлять телесный мир для нас как независимый и абсолютный, но телесный мир не имеет такого рода существования полностью без квалификации, поскольку сила, которую должен существовать естественный мир и само по себе, полностью вытекает из другого.

Определение Томаса природы от конечной причины, определение, которое имеет центральное значение для его разделения слоев товаров, которым приписывается природа. Опять же, то, что физическое или естественное, называется таковым для того, чтобы быть «отношением, данным к вещам божественным искусством, что сами вещи могут двигаться сами». Томас только дал первую часть определения, что он был бы случайником; если бы он дал только вторую половину, он был бы физиком или натуралистом. Томас дал только первую часть определения, природа была бы чисто и просто определена метафизикой; если бы он дал только вторую половину, это было бы чисто дано воображению.

Однако данное определение требует, чтобы физические вещи были даны воображению и каким-то образом представлены ему в абсолютном смысле, только потому, что они относятся к чему-то, что не дано воображению. То, что мы чувствуем и представляем как абсолюты из-за относительности: их отношение к другому позволяет им быть абсолютными. Естественные, мыслимые вещи во многих отношениях представляют собой смесь противоположных реалий: они движутся только путем перемещения; они являются целыми, только будучи частью большего целого; и по той же причине они являются абсолютными только по отношению к другому.

В заключение, воображение является причиной ошибки в отношении универсальной причинности, как по отношению к агенту, так и к конечным причинам. Он склонен ошибаться в отношении универсальной причинности просто потому, что универсальная причина не является физическим телом; и всякая причинность определяется по отношению к соотношению, которое разделяет невообразимость предсказуемого универсального. Более конкретно, причинность агента больше всего проверяется тем, что превосходит род того, что становится или изменяется, то есть естественным или физическим.

Все наши соображения о трансцендентности причинности указывают на отсутствие однородности между эффектом и его причиной. Движение от эффекта к первому агенту вызывает всегда движение к гетерогенному, поскольку такие причины в роде являются однозначными и, следовательно, неспособны удовлетворить то, что мы больше всего подразумеваем по причине. Точно так же, когда мы рассматриваем физический мир по своей самой глубокой причине, мы видим, что он - не переставая быть абсолютным по существу относительно чего-то вне родов физических вещей.

Либо есть один род всей реальности, либо нет, но даже если есть такой род, род физического или телесного не есть. Однако воображение не дает информации, которая превосходит однородное существование физического мира или подвижной. Поскольку мы застряли с интеллектом, который питает воображение, мы склонны всегда гомогенизировать реальность до одного уровня существования. Мы можем пожелать прекратить делать однородных идолов реалий, которые превосходят смысл, но мы не можем этого сделать. Но какова ошибка в том, чтобы видеть всю реальность однородной с помощью мобильной?

Можем ли мы сказать, что на самом деле существует один род реального, даже если это не однородное существование мира, как можно вообразить? Это разъяснение будет довольно значительным в одно мгновение. Чтобы подойти к этому вопросу, мы должны собрать некоторые вещи, сказанные уже: мы не можем помочь связать то, что мы знаем, с чем-то воображаемым. Таким образом, у нас есть только два вида представлений о реальных вещах: те, которые имеют действительно мыслимые вещи, и те, которые относятся к вещам, связанным только с воображаемым.

Первый вид концепции показывает нам свою соответствующую реальность напрямую и абсолютно, так же, как глаз видит цвета; второй вид показывает нам свою соответствующую реальность косвенно и относительно. Этот второй вид характеризуется двойственностью воображаемого и того, что связано с воображаемым. Само определение этого понятия состоит в этой двойственности или соотношении, двойственности или соотношении, которых нет в первом понятии.

Обратите внимание, что двойное понятие не может быть родом. Мы можем визуализировать или воображать такие понятия, как круги, содержащие множество более ограниченных видов или отдельных лиц. Однако двойственная или связанная концепция отвратительна для такого рода ограничений или ограничений: ее можно представить только как чистую стрелку, указывающую от чего-то. Общая концепция хеджирует вещи, двойственная концепция разлетается наружу к другой. Опять же, общее понятие рассматривается в единственном единстве рода, единстве, в котором содержится понимание; двойственное понятие использует это единственное единство как отправную точку, за пределами которого понимается это.

Общая концепция статична: как статическая, как слово «животное» или «фигура»; двойственная концепция динамична: она действительно смотрит на какую-то воображаемую реальность, только чтобы связать ее с другой. Таким образом, двойственное или относительное понятие не может быть родом.

Но если двойное понятие не является самим родом, возможно ли, что он является частью более крупного рода, скажем, «понятие»? Разве мы не можем сказать, что у нас есть два вида понятия: общий и двойной? Вначале мы могли бы отметить, что если единственная причина, по которой мы думаем, что концепция - это род, состоит в том, что у нас есть одно слово «концепция», тогда мы можем просто подумать, что это двойственное понятие, поскольку они тоже называются единичными словами. Более того, возражение не соответствует самому смыслу слова, которое мы используем: каждый аргумент, который мы приводили, показывает, что двойственное понятие не может быть родом, показывает, что оно не может быть и видом.

Действительно, как мы сказали выше, мы не используют слово «род», а не «вид», но таким образом, чтобы назвать то, что является общим для обоих. Мы придумали это название «двойственное» или «относительное» понятие, чтобы поговорить с теми вещами, которые святой Томас описывает как известно со ссылкой на другое: вещи, известные отрицанием, причинностью и аналогией. Иногда слово «аналогия» используется для обозначения любого процесса, когда одна вещь известна со ссылкой на другую, и если этот термин взят в этом смысле, мы можем сказать, что существуют однозначные и аналогичные понятия, и оба они называются аналогично.

Мы предпочитаем использовать термин «двойной» или «относительный» здесь, поскольку точное значение терминов подходит для нашей цели; а также потому, что термин «аналогия» имеет слишком много споров вокруг него, чтобы воспитывать здесь. Опять же, мы принимаем невозможность универсальной усреднения как фундаментального закона мысли. Наш ум может распространяться только на всех, только если он отказывается от какой-либо надежды на то, чтобы все вещи сводились к одному однородному порядку. Когда кто-то говорит о разных или аналогичных уровнях реальности или бытия, мы не можем не видеть их как одну вещь, уложенную на другую, как уровни дома.

Но различные уровни реальности, связанные с причинностью, отрицанием и аналогией, - это именно то, о чем мы говорим, когда говорим о трансцендентности одного предмета над другим. Эта неудержимая гомогенизирующая тенденция воображения является самой глубокой причиной, избавляющей нас от ошибок в метафизике. Борясь с этой неудержимой гомогенизирующей силой, мы отчетливо видим, почему метафизика - это то, что люди должны «заимствовать» из другого вида интеллекта - смысл в том, что это не так, как мы имеем природу, которую мы делаем, чтобы мы могли быть метафизиками.

Тем не менее, мы не делаем насилия над нашей природой в стремлении стать метафизиками. Как же тогда мы должны понимать эту борьбу против ограничений нашей собственной мысли? Разве это не похоже на линьку животного, чья кожа является и его неотъемлемой частью, и одновременно одновременно, в определенный момент его развития, принцип, который преследует его и должен быть отброшен?

Или это больше похоже на головастика, который не может сейчас долго ходить на землю, не задыхаясь, но все же остается как-то приказано жить на суше? Если метафизика - это самый благородный вид знания, и воображение создает для него какое-то препятствие, то что мы должны сделать, чтобы разделить наш интеллект и воображение на смерть? В каком смысле томист может считать философию подготовкой к смерти? В каком смысле это коррупция мысли святого.

Простейшим ответом на этот вопрос было бы сказать, что, хотя воображение является препятствием, это также является условием для того, чтобы мы могли вообще что-либо думать, так же как вода препятствует скорости пловца и является для него условием с любой скоростью вообще. Так что, считая, что философия была подготовкой к смерти, было бы так же смешно, как сказать, что мы плавающие кружки были подготовкой к погружению в пустую пул. Это не дает нам повода думать, что философия - это подготовка к смерти, но она отрезала самый простой способ отклонить иск.

Томас отрезает самую короткую проспекту, с помощью которой можно отрицать это требование, он также сокращает кратчайший путь, посредством которого можно было бы утверждать это. Безусловное утверждение о том, что философия является подготовкой или смертью, исходит от Платона, и хотя святой Фома не знал, что Платон сказал это, он знал, почему он это сделал: Платон подтвердил, что несущественная и неподкупная часть человека - это человек, и что его физические части, как и его воображение, просто использовались так же, как он использовал молот или пилу.